Долг оплачен

— Как успокоиться?! Я к тебе со всей душой! А у тебя каждое слово, как яд, — он казался в этот момент уязвлённым ребёнком. Его серые глаза потемнели. Из них полились слёзы. — Я же мог тебя насильно взять, но не стал. Ты не оценила. Оскорбляла меня!

— Как я тебя оскорбляла?! — возмутилась я. Не выдержала. Не знаю, как у психологов нервов хватает с такими отморозками работать. — Влад, следи за дорогой.

— Как ты меня оскорбляла? — рычал он сквозь слёзы. Голос его срывался. — В кафе, когда мы с тобой завтракали. Похвасталась тем, как спасла человеку жизнь. Я сказал, ценю, что спасла мне жизнь. А ты ответила: «не тебе». Я не человек в твоём понимании.

— Я сказала: «Не только тебе»! — стала изворачиваться. Хотя он прав целиком и полностью. В тот момент я хотела сделать акцент на том, что он не человек, что спасать его было необязательно. — Ты эгоист, я тебя ничем не оскорбила! Ты так себя вёл, мне деваться было некуда.

— Между прочим, — с обидой стенал Кот. — Я себя так хорошо себя ни с кем не вёл!

— Докажи! — закричала я. — Останови машину.

— А зачем? — высохли слёзы, настроение сменилось. — Ты же замужем. Ради чего мне тебя жалеть, раз ты не моя?

Кот стал выдавливать педаль газа. Скорость увеличивалась. Мы уже выехали на загородную автостраду и неслись просто с невероятной скоростью. Хорошо, что движение было слабым и для манёвров оставалось место. Пока шла разделительная полоса с барьером было не так опасно. А потом мы вылетели на сплошную трассу со встречным движением, и здесь началось что-то запредельно страшное.

Кровь в жилах стыла.

— Я всё поняла. Мы сейчас умрём! — я руками вцепилась в ручку на двери. — Поэтому скажу тебе, Владлен правду. Я хотела тебе гадостей наговорить. И никогда бы не смогла тебя полюбить. Но в тебе что-то есть завораживающие. Ты настолько привлекателен, что я хочу, чтобы ты жил. Выздоровел и вдохнул полной грудью. Я желаю тебе счастья, рыжий Кот. И настоящей любви, а не одержимости — и-И!!!

Он автобус решил обогнать за пять метров. А я же видела, что там грузовик впереди. Мы бы всмятку убились! В последний момент, я схватила рукой руль, выронив рысь, и рывком повела в сторону автобуса. Произошло столкновение с впередиидущим транспортом. Всё, что я запомнила, как пахнут подушки безопасности...

***

Такой лёгкости я никогда не ощущала. Тепло и хорошо. Я не шла, я порхала по этому лесу. Такому необычному. Все деревья лиственные. И даже листва ароматная. А земля между деревьями выжжена, потому что жарко и не хватает влаги. Колючие кусты и необъятные стволы ветвистых деревьев. А там, где появилась густая трава, мягкая, как ковёр, тёк голубой ручей.

Это был юг.

И скорей всего Греция, потому что именно в греческой мифологии присутствовали сатиры.

Вначале я услышала музыку. Раскрыла руками кусты и вышла на небольшую поляну. Она казалась синей, потому что лучи солнца скользили сквозь туманное марево и придавали миру свежесть неба. В свете порхали яркие насекомые, и звуки флейты сливались с пением птиц.

Сатир сидел на пне, закинув одно мохнатое копыто на другое. По красивому мужскому торсу стелилась шерстяная дорожка. Он был лохматым, и в его волосах торчали два завёрнутых бараньих рога. К мягким губам он прикладывал деревянную поперечную флейту и жутко фальшивил, что вызвало у меня смех.

Он поднял на меня огромные раскосые глаза. Неземной красоты. И в них было столько боли и печали, что я перестал смеяться.

— Что случилось? — спросила я у сатира, подходя ближе.

Его приятный запах — запах моего мужчины. Первого и единственного переплелись с горьким ароматом медикаментов.

Волосы с сатира стали опадать, пока он не остался лысым. На лице трёхдневная щетина. Под глазами тёмные круги. Губы мягкие потрескались.

Он плакал.

— Вернись ко мне, девочка, — голос срывался. — Я тебя очень прошу, вернись. Я всё для тебя сделаю. Очень прошу, не оставляй меня.

Он протянул ко мне руку. И я потрогала её, ощутив человеческое тепло. Но как только попробовала сжать его пальцы, ощутила страшную боль во всём теле. Поэтому одёрнула руку, испуганно посмотрев на него.

— Эмили, я так сильно люблю тебя, — простонал сатир. — Что если ты не вернёшься? Я тоже уйду. Если не заболею и умру, то в монастырь.

— Тебе нельзя в монастырь! — возмутилась я. — Ты языческое существо, тебя не пустят!

— Я знаю, тяжело и больно, — продолжал говорить он, и слёзы сделали его глаза ядовито-зелёными. — Но ради меня, ради нашей любви. Умоляю, вернись. Знаешь, — он опустил голову, продолжая тянуть ко мне руку. — Я купил тебе флейту и машину сегодня. Глупость, но это самовнушение, что ты вернёшься и будет, как прежде. Борись, ты у меня борец, ты такая сильная, что нам всем поучиться у тебя. Я жду тебя, Эмили. И буду ждать вечно.

У меня перехватило дыхание. Я вдруг поняла, что происходит. Не самоубийство даёт человеку шанс выбрать между жизнью и смертью. Когда человек кончает жизнь самоубийством, он ещё живой — мёртв. А вот я зависла в пространстве. И любое моё желание будет исполнено. Если не ухвачусь за сатира, уйду в этот лес навсегда. Если решусь…