Долг – Отечеству, честь – никому…

В какой-то момент боя лицо Казарского окаменело: на его глазах неприятельское ядро перебило гафель, из-за чего Андреевский флаг, ещё минуту назад гордо реявший над «Меркурием», рухнул на палубу.

– Флаг! – крикнул он. – Лейтенант Скорятин, немедленно поднять новый флаг!..

Взгляды офицеров, обращённые на своего командира, воодушевляли: в них не было ни тени испуга или растерянности. Лишь тревога от того, сможет ли Казарский выбрать правильное решение.

Ход… Всё зависит от хода корабля. От этого самого хода, то есть от скорости, напрямую зависит маневренность. А маневренность – это живучесть судна. Нет хода – нет жизни…

– Бей по рангоуту! – громко крикнул, повернувшись к канонирам, Казарский. – Лейтенант Новосильский, мачты, паруса – всё к чертям собачьим! Вали ватер-штаг!..

«Меркурий» вздрогнул от мощной пушечной отдачи. В сторону турецкого флагмана полетели раскалённые ядра…

Как это было в действительности, послушаем самого Александра Казарского (из рапорта адмиралу Грейгу от 15 мая 1829 года):

«…Какоже корабли уже часто беспокоили ядрами, то, убрав вёсла, поставил людей по ордонансу и, не имея возможности действовать в его карронадами[14]… приказал отрубить ял, висевший за кормой, и успевал отвечать на неприятельские выстрелы, нанося им вред, может быть, чувствительнее, нежели они мне.

Вскоре после сего 110-пушечный корабль начал спускаться, чтобы занять у меня правую сторону и, может быть, имел намерение сделать залп вдоль брига, но я избежал этого, опустившись к N, и ещё около получаса терпел только от одних погонных пушек, но после был уже поставлен между двух кораблей. Сделав по мне два залпа, со стопушечного корабля начали кричать, чтобы бриг сдался и убрал паруса. Но как им отвечали на это всею артиллериею, ружьями и крикнутым «Ура», то оба корабля, сдавшись несколько за корму, продолжали беспрестанный огонь до 4-х часов, поражая ядрами, книппелями, картечами и брандскугелями, с которых одна, к большому несчастью… произвела пожар, хотя оный вскорости был остановлен. Во всё продолжение сражения я только мог… уклоняясь несколько бортами к кораблям, смотря по положению их, и воспользовавшись неискусным маневром 74-пушечного корабля, заставил их держаться за мною на NW, но, наконец, провидению угодно было спасти нас. Действуя по стопушечному кораблю правым бортом, перебиты у него ватер-штаг и повреждена грот-брам-стеньга, от чего он, закрепив трюсели, грот-брамсель и бом-брамсель, начал понескольку от меня отставать, и потом, приведя на левую сторону, сделал по бригу залп из всей артиллерии и лёг в дрейф. А семидесятипушечный корабль, переменяя галсы под кормою, бил ужасно продольными выстрелами, и сколько я ни старался избегать оных, не прежде привел от меня, как в 5 часов с повреждённым русленем, потеряв фор-брам-рей и левый нок фор-марса-реи, которая увлекла за собою лисели.