Долг по наследству (ЛП)

— Подожду тебя здесь, — он исчез в живом организме, который был голодной толпой, оставив меня во власти Светлых Кудряшек.

Приподняв огромный шлейф своего платья, я поднялась по ступенькам, надеясь, что несмотря ни на что, не упаду в обморок.

— Да, знаю. Вот поэтому-то я здесь.

— Спасибо, Боже. Хорошо, иди сюда, — она потащила меня, пока я не встала там, где надо. — Через тридцать секунд я подам тебе знак.

Девочка была ненамного моложе меня. Я совсем недавно отметила свой двадцать четвертый день рождения, но после того, как в шестнадцать окончила школу, пошла по стопам своей семьи и совершенствовала свои навыки дизайнера. Я ощущала себя намного старше, сварливее, и у меня не было никакого желания кому-то понравиться.

Я люблю свою работу. Я люблю свою работу.

И это было правдой. Я любила свою работу. Я любила преобразовывать простые ткани, которые поставлял отец, в произведения искусства, с помощью аксессуаров, драгоценных камней, шелка и страз, которые привозил мне брат, когда не дефилировал по подиуму. У нас был по-настоящему семейный бизнес. Который я любила и ни на что не променяла бы.

Я ненавидела общественное внимание. Я всегда была домоседкой. Не по-своему желанию, а потому, что мой отец никогда не позволял мне ходить на свидания.

Говоря о свиданиях...

Мои пальцы жаждали схватить телефон, чтобы побаловать себя порцией флирта.

Девушка кивнула, прижимая наушник сильнее к уху.

— Поняла. Отправляю, — вытягивая руку, она добавила: — Вперед. Твоя последняя модель готова. Выходи на подиум.

Я кивнула, подобрала плотный черный материал платья с перьями и драгоценными камнями, в которое была одета. Абсолютно непрактичное. Настоящий «от кутюр». Просто кошмарное, чтобы носить, но эффект мягких тонких перьев и блеска чёрных страз выделяли мои волосы лучше, чем какой-либо другой цвет.

Некоторые говорят, что цвет отражает твое настроение.

Я выражала черный протест.

Он придавал мне силу и смелость, там, где её не было. Предоставлял сексуальность женщине, которая всю свою жизнь была защищена сверх опекающим отцом и братом собственником.

Если бы не Дарен и та единственная ночь, в которую я слишком много выпила, я бы до сих пор была девственницей.

Я встала на середину подиума, и натянуто улыбнулась модели, которую выбрала, чтобы нарядить в основной предмет моей коллекции.

Сердце затрепетало, влюбляясь, как обычно, в платье, которое я создала с обожанием. Платье, надетое на девочку с нулевым размером, и мерцающее в подсветке переполненной комнаты, было революционным. Моя карьера выйдет на новый уровень. В моём сердце не было гордости, там зародилось облегчение. Облегчение оттого, что я никого не подвела, включая себя.

Я сделала это.

Независимо от того, что я нервничала, я сделала то, в чём всегда нуждалась, и увековечила своё имя, несмотря на огромное наследие семьи и империи Уивер.

Коллекция была моей.

Каждая вещь, от сумочек до обуви и шарфов, были моими.

Нила.

Только моё имя. Я не хотела использовать власть нашего наследия. Я не хотела никого подводить в том случае, если потерплю неудачу. Но теперь я хотела отделить свой успех и приумножать его. Хотя это было абсолютно несправедливо, поскольку брат и отец были неотъемлемой частью этого бизнеса.

Собравшиеся в помещении притихли в предвкушении, когда музыка сменила латинские мотивы на симфонию. Большой прожектор купал нас в золотых лучах.

Мой сердечный ритм взорвался, когда я взяла модель за руку, сверкнув мимолётной улыбкой. Ее ниспадающие каскадом светлые волосы поблёскивали золотом, вплетённым в пряди.

Мы отлично подходили друг другу по росту, и нас сознательно поставили вместе для максимального эффекта. Двинувшись вперёд в обуви за тысячу долларов, мы вышли на финишную прямую.

Мой чёрный ансамбль выгодно подчёркивал ее золотой, жёлтый и смесь оранжевых оттенков, слой за слоем. Мы были похожи на потрескивающие, тлеющие угольки и огонь, где я была угольком, от которого она брала начало. Мы были закатом шоу. Любимицы Милана.

Тишина. Яркий свет. Я сконцентрировалась, чтобы устоять на ногах.

Остальное, как в тумане. Не было никакого падения, или дрожи, или страха. Камеры пощёлкали, благодарности прозвучали и потом все закончилось.

Годы упорной работы развернулись в двухчасовой показ.

Конец подиума превратился в море лепестков, и был усыпан цветами. Наш уголь с огнём проглатывали вспышки фотокамер, и приветствовали жадные глаза, которые рассматривали всё.

Десять минут я стояла и утопала в похвалах. Вертиго[1] мешало моему телу, а взгляд остановился на отце и брате. Они знали, что эта часть была для меня самой сложной. Они понимали, что моё сердце начинало ускоряться, а болезнь накатывала. Стресс всегда плохо сказывался на моём организме.

Вертиго было трудно распознать, но в такие моменты, когда безумие прошлого года достигло высшей точки, с окончанием работы на горизонте — я понимала каждый симптом: шаткие движения и размытое зрение. Я чувствовала себя пьяной... я хотела бы быть пьяной, даже при том, что не пила спиртного семь лет.