Долг (Приказы не обсуждаются)

Оттуда уже спускался опер, на вид лет пятидесяти, полный, но удивительно подвижный. Полнота совсем ему не мешала. Подойдя к машине, он взял спустившихся бандитов за предплечья, одного за левое, а второго за правое и чуть приподнял. Хотя роста он был такого же, бандиты стали барахтаться у него в руках, как неумелые утята, пытаясь вернуться к утраченному равновесию.

— Я заказывал! — с благодарностью произнёс Вилинский, и всё так же, не давая задержанным придти в себя, поволок их на третий этаж.

Сергей Павлович помог распределить задержанных по комнатам и закрыл за ними двери, положив ключ на стол дежурного.

Глава 9. Петров

Петров Михаил Алексеевич был, как все считали, очень похож на Шерлока Холмса. Высокий, худощавый, с аккуратной короткой стрижкой чёрных волос, и неизменной трубкой во рту. Это был мозг отдела. Ходячий метод дедукции.

— Даже самое запутанное преступление может быть раскрыто, — утверждал он, — нужно только время, и чем упорней ты будешь им заниматься, тем вероятнее найдёшь преступника!

Его слова не расходились с делом.

В кабинете его, кроме самодельных полок и стеллажей, уставленных всевозможными книгами и справочниками, находился обшарпанный кожаный диван. Возможно, оставшийся со времён ВЧК, поскольку на торце деревянных подлокотников ещё прослеживались едва заметные гербы, в обрамлении колосьев.

Надо отметить, что местные оперативники очень гордились тем, что это было единственное отделение в районе, где каждый сидел в отдельном кабинете и мог его обустраивать согласно своим представлениям о сыске.

В кабинете Михаила у окна стояло старое зубоврачебное кресло, которое они с Бойдовым во время облавы обнаружили в каком-то подвале и приспособили его под детектор лжи. Опутали спинку и поручни проводами. Приклеили на их концы присоски снятые со стрел из детской игры. Другие концы проводов упрятали в осциллограф.

Введя Степнякова в кабинет, Петров указал ему на кресло с проводами.

— Алексеич, — взмолился здоровяк, — ну зачем мне ваш детектор? Я и не собираюсь ничего врать. Что есть, то и скажу. Тем более подписку давал по прошлому году! А, правда, что Михалыча арестовали?

Боря Степняков был личность в районе известная. Сиженый не единожды. Лет пять назад пропал. Думали, убили в разборках. Но в прошлом году появился. Весь в джинсе. Привёз иномарку с полицейской раскраской, но даже на учёт поставить не успел. Что-то в ней застучало, и она навечно осталась у Бориса под окном.

Оказывается жил в Америке. Ездил за наследством. Но оно оказалось копеечным, и решил, поддавшись на капиталистическую пропаганду, стать миллионером. Работал на заправке, посудомойщиком в ресторане. Денег скопил немало. Машину купил. Мог бы и дом взять в кредит. Но, уж очень хотелось ему похвастаться перед корешами своими:

— Вот мол, и в Америке наш брат не пропадёт!

Прилетел обратно.

Мать, снова увидев его, слегла с инфарктом, да и померла в больнице. Не знала она, что он другим стал и не собирался выбивать из неё пенсию как раньше.

Схоронил её Борис, и с того же вечера стал нещадно пропивать свои накопления. Купил себе на толкучке пистолет, для пущей важности, и при случае демонстрировал его, утверждая, что с самого Чикаго привёз, где имел на него разрешение.

— Зря ты вернулся, Степняк, — с искренним сожалением убеждал его Бойдов, — дружки подставят или сам куда влезешь, посадим ведь!

— Неа! — в ответ басил Степняк, — я теперь учёный! Хорошей жизни хлебнул. Вот ещё погуляю малость, и обратно рвану в Америку ихнюю.

Но рвануть ему не пришлось. Через месяц после приезда, ёрзая в очередной раз под электронным контролем детектора лжи, и, отвечая на каверзные вопросы Петрова и Бойдова, не выдержал. Вынул из-за пояса свой пистолет, и положил на стол.

Опера потеряли дар речи, но виду не подали. Только позже разгон устроили дежурной части за плохой досмотр доставленных.

Пожалели Бориса. Оформили пистолет протоколом добровольной выдачи. Зато отобрали подписку о сотрудничестве.

— Так что с Бойдовым то, правда? — снова переспросил Степняк.

— Правда, правда, — утвердительно кивнул Петров, — в камере у нас сидит.

— Слышь, командир, посади меня к нему, — зашептал Степняк, — плохо там ему. Непривычный он. Чокнется почём зря. А я всё ему растолкую. Жалко парня-то. Жрачки ему передам. Ты же можешь. Я знаю. Каково ему одному со своими мыслями. Ой, беда!

— Не могу! — зло перебил его Петров. Прокурорские через день приезжают. Он для них план на этот квартал сделал, вот и секут.

— Так ведь и в тюрьму ж уедет, — не унимался Степняк, — а там воры могут и не разобраться! Пусти к нему на ночку!

— Нет, я сказал, ещё жёстче произнёс Петров, — не могу! Преступник он!

— Да какой он тебе преступник? — вы же с ним Али-Бабу с гранатой брали в биллиардной. И Кочубея обколотого с двумя стволами, когда он на проспекте отстреливался! Преступник! Это я тебе преступник! А не он! Эх вы менты! Постоять друг за друга не можете. Только перед нами и горазды свои штучки хитроумные вытворять. Ключ на столе в дежурке, там Палыч в сторожах. Он поймёт. Я открою, и вяжите меня потом…