Долг (СИ)

Билл снова тихо всхлипывает, разжимает пальцы, выпуская мою футболку, и делает шаг от меня. Твою мать! Сказал же, не смей двигаться! Вижу полную торжества улыбку Каулитца, который переводит дуло пистолета на совершенно открытого теперь мальчишку. Плавно перетекаю в сторону, снова закрывая его собой и одновременно вытаскивая свое оружие. Гляжу прямо в глаза Каулитца, одной рукой держа пистолет и нажимая на спусковой крючок, другой, прижимая к себе Билла и не позволяя ему все это видеть.

Никто. Не смеет. Обижать. Моего. Мальчишку!

…да ну, нах*р, пора убираться отсюда к греб*ной матери! И как можно дальше…

***

Мы ехали по шоссе в неизвестном даже мне направлении. Билл трясся и непрерывно поскуливал, свернувшись в клубочек на заднем сидении. Хотелось остановиться, обнять его и гладить по голове, приговаривая, что все будет хорошо. Но я не мог. Нам нужно как можно быстрее исчезнуть из этого города.

Когда мы уходили, останавливать нас никто не пытался, прекрасно понимая, что два человека для меня не преграда. Но вот полиция - это уже серьезно… если только Каулитц разрешит их вызвать. За огнестрел привлечь меня, конечно, можно, но сквозное в плечо не может доставить мне таких уж серьезных неприятностей. Сам только что такое пережил, и ради меня стражей порядка вызывать не стали. Думаю, он и сейчас не захочет вмешивать посторонних, тем более, я был при исполнении и разрешение на ношение оружия у меня имеется, а Билл всегда подтвердит, что это была самозащита. Проблем у Каулитца в данный момент выше крыши… охрану менять надо и все такое, да и «конкуренты» эти никуда не делись, так что, хоть и небольшая, но фора у нас есть.

Из дома мы уехали на машине, на которой я обычно возил Билла в школу, но почти сразу поменяли ее на другую. Эта тачка досталась мне от родителей, а так как водил последнюю пару лет я очень редко, потому что почти всегда был пьян, о ней мало кто знает. Очень хочется сменить и ее на что-нибудь, не имеющее ко мне никакого отношения, но сделать этого я пока не могу. Нужны деньги, а у меня их нет. Из имущества – пара сотен баксов в кармане, Билл в истерике на заднем сидении и сумка с его вещами, которую я машинально схватил. Понятия не имею, что мне теперь со всем этим богатством делать.

Через несколько часов Билл затих и лежал теперь молча, уставившись в одну точку. Один раз я тормознул на заправке, залить бензина и купить чего-нибудь попить. На предложенную воду мой мальчишка никак не прореагировал, заставляя меня волноваться все сильнее. Слишком много на него свалилось за последние несколько дней. Если бы он хотя бы поплакал, ему стало бы легче, а так…

Когда совсем стемнело, я все-таки решил остановиться на ночь в первом попавшемся мотеле. Ему необходимо отдохнуть, а мне убедиться, что он будет в порядке. Подходящее место нашлось довольно быстро, благо их по всему шоссе было раскидано немало. Удобства, правда, не ахти, но зато цена чисто символическая и документы не спрашивают. То, что нам сейчас нужно.

В комнату Билла пришлось заносить на руках, так как он все еще оставался безучастным к окружающему. Скинув у порога сумку и замкнув дверь, я, не останавливаясь, прошел в душ, точно зная, что мне нужно делать. Не раздеваясь, зашел в кабинку, продолжая прижимать к себе мальчишку и, закрыв дверь, на полную мощность включил ледяную воду.

Билл вскрикнул и выгнулся дугой, пытаясь вырваться из моих рук. Он дергался, что-то бессвязно кричал, бил меня кулаками по плечам и спине, но я крепко держал его, не отпуская. Я больше никогда его не отпущу, не позволю ускользнуть от меня, в чем бы это ни проявлялось.

Наконец он обмяк, повиснув на мне всем телом, и заплакал. Горько, навзрыд, комкая мою футболку пальцами и выпуская весь страх и боль, что в нем накопились за это время. Я облегченно выдохнул и, отрегулировав воду до нужной температуры, начал его успокаивать, гладя по голове и приговаривая что-то утешительное.

Стянул с нас мокрую и ужасно мешающую одежду, продолжая нашептывать ему всякую ерунду. Он перестал плакать, успокаиваясь уже по-настоящему. Вдруг Билл поднял голову, чуть отстранившись от меня, и посмотрел прямо в глаза. Долго. Внимательно. Заставляя ежиться от дискомфорта под этим совершенно чужим для меня, очень взрослым, я бы даже сказал старым взглядом.

И я не выдержал. Не выдержал впервые за все время знакомства с ним. Зажмурился, не в силах видеть этот взгляд, и в слепую притянув к себе, вжался в губы, изо всех сил стискивая его в объятиях. Он пискнул и тихонько захныкал, снова становясь моим мальчишкой.

Я лихорадочно гладил его тело. Целовал его шею, возвращая себе уверенность. Он стонал и всхлипывал, до боли впиваясь ногтями мне в спину, отвечая страстно и безудержно. Прижимался ко мне всем телом, прося большего и отдавая всего себя без остатка. В этот раз все было по-другому. Не так, как той ночью. Сейчас он не пытался перехватить инициативу или сделать что-то по-своему. Он наоборот, как будто хотел, чтобы я подтвердил свое лидерство. Взял на себя всю ответственность за происходящее.