Долг (СИ)

— Просто слушай меня, — услышала я его и вновь дёрнулась, но уже из последних сил. — Я понял тебя. До меня не сразу дошло, но это из-за нашего с тобой разного происхождения. Изнасилование в моём понимании не то, что было в спальне. Раньше у нас так наказывали неверных жён. Насиловали их на главной площади, на глазах у всех, а присунуть изменщице мог любой желающий. Это происходило до тех пор, пока всё лицо женщины не покрывалось семенем мужчин. Только в таком случае наказание заканчивалось. Это и есть изнасилование. А я… я просто взял тебя с применением лёгкой силы. Ты ведь мягкая и добрая, поэтому это даже нельзя воспринимать всерьёз, как причинение вреда. Я… я старался делать всё аккуратно, но вышло не совсем так, как я планировал. Ты заслужила… хорошее отношение. Прости за боль, но так было нужно. Я хотел показать тебе, что ты для меня значишь. Ты была ко мне так добра, так нежна и заботлива, что я не поверил тебе, ведь такого не бывает. Ничего просто так не бывает. Но… абсолютного ничего ведь тоже нет? И ты то самое маленькое, хрупкое исключение, которое досталось мне. Я буду вечно заглаживать свою вину за такое непростительное поведение, за скандалы и угрозы, за издевательства и невежество, но даже тогда я не позволял себе по-настоящему унизить тебя. Этого бы я не допустил никогда и не позволил бы никому сделать с тобой такое. Наверное… кажется, я даже готов убить за тебя любого… Мне нелегко, Богдана, мне очень сейчас тяжело. Я не понимаю, почему мне так неистово хочется касаться тебя, почему я грежу тобой, почему мне не хватает воздуха, когда ты рядом. Раньше ты просто была под боком, не требуя ничего, и я так к этому привык, что начал забываться и хотеть большего. А теперь вот уже который день ты не говоришь со мной, не смотришь на меня, не… не боишься сделать что-то не то, чтобы не разозлить меня. Ты так быстро всё обрубила, что я не могу ничего делать, не могу сосредоточиться. Мне не хватает силы воли сказать себе: «хватит».

Прости меня за боль. Если бы был другой вариант, я непременно воспользовался бы им. Но… так хорошо мне никогда не было. Ни одна даже самая опытная волчица не сравнится с тобой. Мне не удаётся даже сравнивать тебя и их, ведь это так нелепо, будто я впервые в жизни попробовал… какой-то запретный нектар. И теперь я надеюсь, что ты когда-нибудь сможешь понять меня и не считать монстром, ведь только ты стала вытаскивать из меня остатки всего того светлого, что во мне ещё осталось. Только ты верила в меня так сильно, что твоя надежда вытащила меня из объятий смерти. Лишь ты это смогла, и я врал тебе так глупо, когда говорил, что справлюсь сам. Я был уверен, что ты не поверила мне. Я так надеялся…

Его подбородок прижимался к моему виску. Я стояла и слушала всё это, не имея возможности закрыть уши. Но… твою мать, я заплакала! Чёрт бы его побрал со своими откровениями. Просто вспоминать всё это пока нелегко. Я ведь так отчаянно боролась за него, а чем он мне отплатил? Еле выбила «спасибо» и то такое, что лучше бы вообще ничего не говорил. Но его слова по поводу насилия… были убедительны. Просто это была та единственная причина, снимающая клеймо безумца с него. Разное воспитание. Но суть всё равно почти не изменилась… с моей точки зрения.

— Пусть ты меня не насиловал, но ты мне обещал, что без моего согласия не тронешь меня, — зашептала я в порыве новой печали.

Его пальцы сильнее впились в мою кожу, будто этот вопрос он и ждал.

— Когда я это говорил, то был уверен, что ты никогда не привлечёшь меня или сдашься, в конце концов, сама, — тоже зашептал он мне почти в самое ухо. — А ты сделала всё, чтобы я превратился в озабоченного, дурного и капризного мужика. Я не хотел тебя так… брать. Правда, не хотел, но всю неделю мы с тобой не говорили. Я был в себе, а ты… не мешала мне, не трогала меня, не лезла ко мне с расспросами, а потом просто… выразила свою боязнь за моё здоровье, и я чуть с ума не сошёл от этого. За что, почему? Я терзался этим вопросом так долго, что чуть было рассудок не потерял. Пойми, я ведь не просто… пошёл на поводу у своей похоти, нет. Она была, и её было много, я не спорю, но ведущее чувство было иным. Я очень хотел, чтобы ты осталась со мной и получила то, что так давно хотела.

Я его не понимала. Его слова были проникновенными, и они касались своими маленькими лапками моей кровоточащей и страдающей души. Мне было больно, но непонятная лёгкость наполняла грудь. Он сделал это… не потому, что решил унизить меня. Он не сделал бы этого. Да?..

— Что же это такое, раз ценой послужила моя честь? — пуще прежнего заплакала я, пуская свои слёзы в рубашку ликана.

— Это так тяжело объяснить, — вдруг вздохнул он, и меня на секунду с силой сжало из-за этого. — Но ты можешь быть уверена, что отныне ты не просто человек, привезённый альфой в город. Ты не уборщица, не кухарка, не рабыня. Ты… я не могу, не могу так прямо об этом говорить. Мне становится не по себе…

Он начал бурчать и вскоре замолчал. Что он сказал? Не рабыня? Не кухарка? А кто тогда? Что он сделал?