Долг (СИ)

— Нет, но они смиряются, если не удаётся переубедить женщину, да и все здесь на равных правах, — сказал Лорин спокойно. — Дискриминация иногда действует в настолько серьёзных вопросах, которые нельзя доверить женщине. В остальном мы все равны, и заставлять волчицу мыть окна, когда она этого не желает довольно трудно, да и не безопасно.

Вот же пристроились! Мне бы так… в смысле в своём мире так! Но… я если бы замуж выскочила бы, то за какого-нибудь богатенького дядьку, а там вообще можно забыть о любой форме труда. Живи себе спокойненько, трать денежки, да детишек расти. Чем не жизнь, да? Но я даже этому была не рада. Мне приключения подавай! Поэтому и готовилась ко всему. Что в другом городе у меня не будет нянек и стирать вещи себе нужно будет самой, а это тяжко. В нашем городе обычные женщины вообще не знали, что такое отдых. Дом, работа, дети, скотина. Хорошо, если муж так же, как и она вкалывает где-то, а не лудит по-чёрному. Тут мне ещё легкотня досталась, работать не гонят.

— Не нужна мне помощь и за продуктами я могу ходить сама. Убежать не смогу — подельников нет. Тебе не о чём волноваться. — Услышав шипение, исходящее от моего завтрака, я поднялась. — Но, Лорин?

Я посмотрела на него с высоты своего роста. Ему пришлось поднять глаза повыше, чтобы найти контакт со мной.

— Да? — Ой, опять этот намёк на искренность.

— Попытаешься меня ещё раз тронуть, и я убью тебя, — это сказала серьёзно. — К тебе в любовницы я не записывалась и желанием не горю становится твоей… Не знаю, как называют подобных женщин, но я с тобой этим заниматься не буду. Никогда.

Тот подавлено молчал. Хорошее окончание этой странной и сумбурной беседы. Не дожидаясь ответа, пошла смотреть картошку. Проколола её ножом. Сырая, сволочь.

— Потому что тебе было больно или дело во мне?

О, Боже, дай мне сил… Я судорожно вздохнула. Ненавижу подобные темы. Хоть волком вой!

— Дело в нас, Лорин, — взяла в руки чайник и начала наполнять его водой. — Ты меня попортил. Я незамужняя. С самого детства мне втолковывали, что лишаться невинности до свадьбы грех и позор. Сотвори я подобное дома и не со своим мужем, меня бы на всю жизнь сослали в какой-нибудь пансионат, чтобы я никому не попадалась на глаза и не порочила честь семьи ещё больше. Занялась соитием до свадьбы — смерть твоей хорошей жизни. Меня бы больше не взял бы замуж ни один высокородный человек! Я — гулящая, поддавшаяся соблазну, женщина, которой самое место в борделе или на улице вместе с бедняками. И после всего произошедшего ты хочешь, чтобы я вновь занималась этой гадостью с тобой? С тем, кто меня обесчестил и опозорил?

Поставила чайник на плиту и налила воды уже себе. Сделала несколько глотков, успокаивая бушующий желудок, который требовал еду.

— Обесчестил и опозорил тебя отец, когда отдал мне в уплату долга, — как-то серьёзно заговорил ликан, ударяя меня по живому. — Всё, что ты сказала лишь наживное. Это вдалбливали тебе из-за вашей поганой веры. Ты хоть сама её выбрала? Сама решила отречься от природы, навесить на себя сотню запретов и жить так до скончания веков?

Сжала руку в кулак. Неприятные ощущения начали окутывать моё тело. Зачем поднимать и эту тему?..

— Меня крестили, когда я ещё ходить не начала, — откровенно ответила я. — Сколько себя помню, на моей шее всегда висел крестик, и верила в то же, что и моя мама, мой отец, весь город.

— Тебе не кажется, что это ненормально? Ты взрослая, умная девушка, неужели тебе не хочется выбирать свой собственный путь самостоятельно? Не потому, что кто-то когда-то решил?

Судорожно сделала несколько глотков воды. Ненавижу это!

— Лорин, это не совсем вера заставляет меня так себя вести. Это традиции…

— Которые кто-то когда-то придумал, и вы теперь по ним живёте. Знаю. Одно и то же. Мы тоже живём по традициям, но мы меняем их со временем. То, что было нормой сто лет назад не всегда останется приемлемым для этого времени. Мы все меняемся, мир меняется, природа. Говорю же, раньше с изменщиками поступали очень жестоко, пороли их на площади, сажали в темницы, истязали. Но сейчас этого нет. У нас свобода в плане отношений. Не нравится один мужчина — найди другого. Всё, никто никого не держит. Всё решается мирно, потому, что мы так решили.

Мне было очень обидно и… завидно. Они так могут, а мы нет…

— К чему ты это говоришь, Лорин? — повернулась я к нему, наконец. — Хочешь, чтобы я с улыбкой прыгала к тебе в постель и радовалась твоему обществу, как манне небесной?

Тот хмурился, и серьёзность не покидала его лицо. Как же быстро его настроение меняется…