Долгая дорога домой

— Ты хочешь сказать?.. — Элен прикрыла рот ладошкой.

Жанно кивнул и встал. Он, может быть, сказал бы еще что-нибудь, но из кухни появилась Берта и позвала Элен в дом. Жанно подхватил топор и продолжил энергично колоть дрова.

Элен подумала над его вестями, и потом, работая в обществе матери над вышивкой, спросила невзначай:

— Мама, мы увидим парад?

— Парад? — Розали удивленно подняла глаза. — Какой парад?

— В среду. Парад пруссаков. Они идут в Париж, и их возглавляет император.

— Где ты это слышала? — резко спросила мать. — Кто тебе сказал?

Элен, чтобы не подвести Жанно и сохранить в тайне дружбу (которую, как она понимала, мать бы не одобрила), сказала, что слышала, как Пьер говорил Берте на кухне.

— Понимаю. Тебе не следует слушать досужие сплетни слуг.

Она, видимо, не собиралась ничего больше говорить, но Луиза, которую заинтриговала мысль о параде, спросила:

— Мама, но мы пойдем? Посмотреть на парад, увидеть императора?

— Разумеется, нет, — твердо ответила мать. — И я не желаю больше об этом слышать. Ваш отец очень рассердился бы, узнав, что вы обсуждаете подобные темы.

При такой реакции матери на известие о прусском параде Элен решила второй вопрос, интересовавший ее, не задавать и ни слова не сказала о национальной гвардии и федератах, о которых упоминал Жанно.

Но Розали, хотя и велела не слушать сплетни слуг, все-таки не запретила девочкам ходить на кухню.

На следующий день у Элен снова появилась возможность поговорить с Жанно, и она тут же спросила про грядущий парад.

— Когда он будет, Жанно? Ты пойдешь смотреть?

— А то, — ответил мальчик. — Пойду наверняка. Заготовил немного гнилой картошки и другой гадости. Мы ходили на рынки и собирали отходы. Может, эти пруссаки и победили, но мы с ребятами не дадим им тут маршировать, не выразив своего отношения.

Элен смотрела на него с восхищением.

— Какой ты смелый! Ты и правда будешь бросаться гнильем в пруссаков? А если тебя поймают? Они же тебя застрелят или посадят в тюрьму.

— Нас не поймают, — уверенно отозвался Жанно. — Понимаешь, они будут маршировать, так что не смогут нас ловить, если даже захотят. А погонятся — мы их запросто стряхнем. Мы улицы знаем, а они далеко не побегут.

— А когда это будет? — снова спросила Элен.

— Завтра утром, — ответил Жанно. — Приходи сюда завтра вечером, я тебе все расскажу. — Он помолчал и великодушно добавил: — Если только ты сама не хочешь пойти.

Элен уставилась на него.

— Сама пойти?.. — протянула она недоверчиво.

— А что такого? Мне вот положено будет здесь работать, но я убегу со двора встретиться с друзьями. Можешь убежать со мной.

— Но как? Меня же увидят. Мама меня хватится.

— Это да, — согласился Жанно. — Конечно, если ты боишься…

— Я не боюсь! — огрызнулась Элен.

— Правда? — презрительно усмехнулся Жанно. — Просто ты не смеешь. Потому что твой папа рассердится.

— А вот и смею! — воскликнула Элен, злясь, что ее храбрость подвергают сомнению, и боясь, что эта храбрость может ей отказать при мысли о ярости, в которую впадет отец, когда она вернется. Элен понимала: такая эскапада никак не пройдет незамеченной. — Сам увидишь, — добавила она решительно, отсекая мысль об отцовском гневе. В конце концов, за такое приключение стоит просидеть день на хлебе и воде или даже выдержать порку. — Я пойду. Так что расскажи мне, что делать.

Жанно на минуту задумался.

— Тебе понадобится темный плащ — прикрыть хорошую одежду, — сказал он, — и уличные ботинки, а не домашние шлепанцы.

— Ботинки я надеть могу, — задумчиво проговорила Элен, — и вряд ли кто-нибудь заметит. Но в кухню войти в плаще не получится.

— А знаешь что? Оставь свой плащ наверху, на лестнице, и я снесу его во двор и спрячу, — предложил Жанно. — Приходи пораньше, до завтрака, и рванем.

— Но у меня с утра уроки, — возразила Элен.

Жанно пожал плечами:

— Тогда не приходи. Если пойдем позже — пропустим парад.

— Я приду, — пообещала Элен. — Не уходи без меня.

— Долго ждать не буду, — предупредил Жанно. — Не спустишься первым делом вниз — я пойду без тебя.

— Ладно, — согласилась Элен и вдруг, испугавшись собственной смелости, повернулась и побежала в дом.

Все оказалось неимоверно легко, потому что никто и мысли не допускал, будто Элен попытается уйти из дома смотреть на прусский парад. Эмиль не знал, что его детям о параде известно, и, если не считать его замечания Розали, что вроде бы на Елисейских Полях накануне суетилась Национальная гвардия, он этому событию особого места в своих мыслях не уделял. Такой сход одновременно гражданских и солдат стал слишком частым явлением, чтобы как-то отдельно переживать, а Эмиль вообще до этого не снисходил. Конечно, он был бы куда как сильнее встревожен, знай, что его средняя дочь задумывает выбраться в город без сопровождения, тем более в день триумфального марша пруссаков, но если не считать его решения самому в этот день остаться дома — намерение, которое было неизвестно Элен и которое само по себе заставило бы ее задуматься о своей выходке, — он параду внимания не уделял.