Долгая дорога домой

Мадам позвонила в колокольчик, стоявший на столе, и быстрота, с которой явилась горничная, заставляла предположить, что Мирей стояла под дверью.

Мадам дала ей указания, и через минуту горничная накинула шаль и вышла с Эмилем на улицу. Она повела его к концу улицы и там свернула налево в переулок, уводящий прочь из процветающей округи в более запущенные районы.

Следуя за Мирей по бесчисленным извитым переулкам и узким улочкам, Эмиль подумал, а сможет ли он найти дорогу обратно в цивилизованную часть города? Наконец девушка свернула под арку и провела Эмиля через дворик, который обступили облупленные строения, потом вверх по пролету каменной лестницы. На повороте лестницы было две двери, и Мирей остановилась возле ближайшей.

— Здесь, — сказала она и постучала в дверь костяшками пальцев.

Дверь не открылась, но отозвался чей-то пронзительный голос:

— Кто там?

— Это я, Мирей! — ответила горничная. — Со мной господин, который хочет поговорить с Арлеттой.

— Она никого не хочет видеть, — ответил голос.

— Это важно… — начала Мирей, но Эмиль перебил ее.

— Я — Эмиль Сен-Клер, — повелительно произнес он, — и мне нужно говорить с Арлеттой немедленно. Будьте добры тотчас же открыть дверь!

Дверь осталась закрытой, но когда Эмиль уже хотел снова заорать, послышался звук отодвигаемого засова, потом поворот ключа в замке, и дверь медленно приотворилась. В щель выглянуло морщинистое лицо беззубой старухи со впалыми щеками. Она подозрительно оглядела Мирей и Эмиля.

— Мадам, прошу вас, — произнес Эмиль сдавленным голосом. — Мне нужно говорить с Арлеттой.

Видимо, уверив себя, что эти двое не представляют угрозы для нее или для ее дочери, старуха открыла дверь так, чтобы они могли пройти, и тут же захлопнула ее за ними, немедленно задвинув засов.

Эмиль оказался в темном помещении, слишком тесном, чтобы называться прихожей. Отсюда в глубь дома вели две двери, одна из них была закрыта. Старуха провела их через другую в крошечную гостиную, забитую разнокалиберной мебелью. В грязные окна едва пробивался серый дневной свет, и Эмиль не сразу заметил Арлетту, скорчившуюся в кресле. Она же, увидев хозяина, попыталась подняться, но он махнул ей рукой, чтобы не вставала. Даже в полутьме было видно, что лицо у девушки сильно раздулось, и здоровенный синяк на левой щеке сливался там с другим, вокруг глаза. Красный распухший нос горел на бледном лице.

— Арлетта, — начал Эмиль, стараясь придать голосу интонацию Сочувствия. — Я пришел спросить у вас, что случилось сегодня утром, пока меня не было. Я знаю, что в мой дом вломились воры, и вижу, ЧТО вы сильно пострадали, но мне нужно, чтобы вы рассказали мне, что случилось до того, как вы убежали.

Арлетта посмотрела на него, и слезы побежали, по ее щекам.

— Ну бросьте, Арлетта! — воскликнул Эмиль, протягивая ей свой носовой платок. — Я не сержусь и ни в чем вас не виню, но мне нужно знать, что случи-лось.

Арлетта промокнула глаза и протянула платок Эмилю, но тот отвел ее руку.

— Вы мне просто расскажите своими словами, — сказал он.

— Я была в столовой, убирала со стола, — начала она, — и вдруг в дверь заколотили. Не постучали, понимаете, а именно заколотили.

Эмиль кивнул.

— Госпожа Мари-Жанна стояла на лестнице, и она мне крикнула, чтобы я не открывала.

— А вы открыли?

— Нет, мсье, они выломали дверь. Их было трое. Один с пистолетом, а двое других с чем-то вроде дубин. Тот, что с пистолетом, ударил меня по лицу наотмашь, я упала и стала кричать, а он велел мне заткнуться. А второй сказал, чтобы я вставала и убиралась. Я так и сделала, мсье. Тут же вылетела из двери и побежала, и не остановилась, пока не прибежала домой. Ма сразу же заперла дверь на случай, если они за мной придут.

— Вы видели Мари-Жанну на лестнице, — сказал Эмиль. — Мадемуазель Элен была с ней? Или где-то в другом месте?

— Ваша дочь тоже была наверху, — ответила Ар-летта, несколько оживая. — Смотрела вниз через перила. — Она снова промокнула щеки. — Я дальше не осталась, не знаю, что было потом, я вам уже говорила. Побежала со всех ног сюда и — извините, мсье, — обратно возвращаться не стану. Эти люди могут знать, кто я такая и что я на вас работаю, а они не любят тех, кто работает на людей вроде вас. Так что я уже не вернусь.

Эмиль оставил эти слова без ответа.

— Вы не видели, что сталось с Бертой? — спросил он.

— С Бертой? Нет, мсье. Когда они вломились, она была в кухне. Я ее не видела, но если у нее хоть капля соображения есть, она бы вылетела через черный ход пулей. Те парни не шутили.

— Так вы вообще не видели Берту?

— Нет, я ж вам говорю, я не стала ждать и смотреть, что будет.

— И никого больше не видели?

— Я бежала стремглав, не глядя по сторонам. Наверное, на улице, как всегда, играли какие-нибудь ребятишки.

— А теперь, Арлетта, прошу вас вспомнить как следует, как выглядели ворвавшиеся в дом люди? Что-нибудь особенное в них было?

— Здоровенные, — сразу же ответила девушка. — Все бородатые и с бакенбардами, а у того, что с пистолетом, — заросшие черными волосами руки. Он был пониже ростом двух других, но они его слушались.

— Во что они были одеты?