Долгая дорога домой

— Ты ошибаешься, Доктор. У каждой крысы есть своя потайная нора, на то они и крысы. Хорошо — девяносто тысяч афгани за голову.

— Это больше цены Аскера.

— Но это цена, за которую ты получишь товар, а не головную боль по тщетному поиску продавца, когда он ограбит тебя и сбежит.

Доктор вздохнул.

— Ты никак не можешь меня понять. Если эти извращенцы в состоянии отдать за свои прихоти любые деньги, которыми располагают, то я — только те, что выделены мне из бюджета. Ассигнования, понимаете, что это такое?

Нурсултан понимал, все-таки он родился в цивилизованной стране. Однако — у каждого своя головная боль.

— Но и тебе, Доктор, следует понять меня. Я буду последним глупцом, если отдам дефицитный товар не по той цене, какую могу получить, а намного меньше. Я думаю, Доктор, у тебя есть друзья, которые могут одолжить тебе необходимые суммы. Вряд ли на то, что вы делаете, деньги ассигнуются официально…

— Стоит ли считать деньги в моем кармане, уважаемый?

— Ты прав. Не стоит. Но и в моем — тоже не стоит, зачем говорить, что за товар, которым я торгую, я беру лихву.

Договорились о шести детях, по восемьдесят пять тысяч афгани за голову — это меньше, чем то, на что рассчитывал Доктор, но уже хоть что-то. Неофициальные источники финансирования, конечно же, были… но под них приходилось прогибаться, причем лично, а Доктор прогибаться не любил. Он был ученым, а не холуем.

От рынка до городского офиса совсем рукой подать, из окон кабинета Доктора был виден базар, была видна старая крепость — но, конечно же, они проделали этот путь на машине. Это была больница… на первом этаже действительно лечили обратившихся к ним пациентов, даже гранты от благотворителей на это получали. На втором этаже были палаты, больше похожие на камеры, и лаборатории для проведения экспериментов, на третьем этаже — кабинеты персонала, библиотека, вычислительный центр, склад медикаментов и оборудования. К кабинету Доктора примыкал еще один — для совещаний…

* * *

На то, чтобы достигнуть Кабула, у стаи ушло чуть более двадцати минут — двадцать минут безумного полета над землей, в ущельях, над оазисами и дорогами. Стаю видели — и афганцы, кочевники и контрабандисты, и даже англичане, но никто так и не смог понять, что же он видит. Кабул находился в этаком кратере, окруженный горными склонами, а в разломах этого кратера проходили дороги. Перед самой целью стая выстроилась плотным клином над дорогой, ведущей из Баграма в Кабул. Изумленные афганцы слышали грохот двигателей, но ощущали ударную волну от них, только когда самолеты были уже далеко, потому что при сверхзвуковом полете самолет опережает звук. Услышав этот звук — одновременно вой и грохот, — афганцы падали на землю, разбегались, поминая шайтана и моля Аллаха о прощении. Но стая была уже в намеченной точке. Самолеты сбросили бомбы и ушли на северо-восток, сопровождаемые запоздалыми очередями скорострельных пушек ЗЕНАПа ^[53], прикрывающего Кабул. На аэродромах выл сигнал тревоги, по бетонке бежали к своим самолетам летчики, встревоженные паническими сообщениями о бомбежке Кабула, но угнаться за стаей у них, конечно же, не было никаких шансов.

* * *

— Что это такое? — Доктор мрачно смотрел на подчиненного.

— Акт на списание биоматериала, сэр.

— Какого биоматериала? Что вы опять натворили?

— Сэр, это все эксперименты по стиранию сознания с помощью электрошока. Мы никак не можем подобрать периодичность, продолжительность и силу воздействия электрического тока на мозг. Подавление дыхательных центров…

— А посмотреть данные предыдущих экспериментов вы тоже не можете?! Маркони занимался этими экспериментами в САСШ в семидесятых, пытаясь использовать электрошок для лечения психических заболеваний! Вы хоть представляете — вот вы, именно вы, — каких денег стоит биоматериал, с которым вы работаете? Это вам не подопытные крысы, черт вас возьми!

Ученый потупил взгляд, они и до этого списывали биоматериал, и он не мог понять, почему именно в этом случае на него спустили всех собак.

— Сэр, эти материалы закрыты.

— О Господи! Обратитесь к Браухичу в Гарвард. Они закрыты для любопытных, всюду сующих свой нос, но не для нас! Почему…

Закончить свою назидательную речь Доктор не успел — управляемая термобарическая авиабомба в этот момент попала в соседнее помещение, пробив крышу. Через секунду в другом конце здания упала еще одна, фугасная. Доктор успел почувствовать толчок, как при землетрясении, услышать грохот и увидеть, как стремительно змеятся черные трещины на стене. Потом рванула топливно-воздушная смесь, моментально приобретя температуру в две тысячи двести градусов по Цельсию. Ревущая стена пламени моментально оккупировала все кабинеты, вырвалась на улицу огненным дождем. Содрогнулись, а потом начали медленно складываться, разрушаясь по тысяче одновременно возникших трещин стены. Выживших в этом аду — не было.