Долгая дорога домой

Эльфийка буквально распласталась в воздухе, целясь мне в ногу отравленным кинжалом, но Ингар уже давно не ловился на такие трюки. Ударом ноги, в которую хотела нанести удар гвельфийка, я выбил оружие из её руки, а затем включились мои боевые инстинкты, и воздух стал тягучим, как кисель.

Всё закончилось за пару секунд, и Лария с заломанными за спину руками извивалась на полу, шипя, как пойманная за хвост гадюка.

– Сиятельный, я ни в чём не виновата! Это всё Викана, она принесла эльфийскую пыль и заставляла меня добавлять её в вино. Раньше она боялась вас, а после известий о вашей смерти распоясалась, как её покойная мачеха! Не верьте ей, она притворилась больной и, чтобы не портить фигуру, отказалась кормить ваших детей грудью. Княгиня давно изменяет вам с Антилом, они и сейчас занимаются любовью в ванной комнате! Отпустите меня, мне больно! Вы сломали мне руку! – непрерывно вопила фрейлина, словно старалась выговориться до конца, перед тем как ей сломают шею.

Этот бред, с помощью которого пленница пыталась сбить меня с толку, пролетал мимо ушей, но яд подозрений всё-таки оставил след в подсознании.

– Лаэр, держи эту суку покрепче и смотри, чтобы она тебя не зацепила своими отравленными когтями или спрятанными иголками. Бабы на всякие трюки способны, когда пытаются кого-нибудь убить, а я посмотрю, что там с Виканой!

Лаэр принял у меня извивающуюся на полу пленницу и, придавив Ларию коленом к полу, стал связывать ей руки её же пояском. Я направился по коридору в сторону приёмных покоев, откуда доносились странные звуки. Дверь в зал, где Викана обычно принимала гостей и давала званые обеды, оказалась открыта, но от коридора его отделяла полупрозрачный занавес. В княжеских покоях царил полумрак и толком рассмотреть, что творится в зале, через занавеску было невозможно. Я осторожно отодвинул занавес в сторону и, готовый к нападению, шагнул в приёмную…

Мало сказать, что действо, происходящее внутри зала, повергло меня в шок, я просто остолбенел и лишился способности адекватно реагировать на обстановку. В эти мгновения даже трёхлетний ребёнок мог делать со мной всё, что ему угодно, даже закопать в песочнице в могилу лопаточкой для куличиков.

В нос ударил приторный запах каких-то благовоний, и мозг постепенно оттаял от первого шока. В колеблющемся свете масляных светильников, из которых как раз и исходила эта приторная вонь, подобно клубку змей извивались полтора десятка обнажённых тел. Из моих ушей словно вынули пробки, и я услышал сладострастные женские стоны и звериное рычание мужчин на грани экстаза. Одна из женщин задела меня рукой, и её мутный наркотический взгляд наткнулся на новый объект для удовлетворения своей похоти.

– Милый, иди ко мне, я сделаю тебе хорошо, а то эти уже совсем пустые! – простонала красотка, отпихивая ногой гвельфа, облизывающего её бедра.

Эти слова перепугали меня больше, чем если бы я услышал рычание зорга за спиной. По телу мгновенно побежали мурашки, и я, отталкивая от себя ногами обдолбавшихся эльфийской пылью извращенцев, стал пробираться к двери в ванную комнату.

Если вам доводилось смотреть фильм «Калигула», то вы можете себе представить оргию, происходившую вокруг меня. Разглядывание подобного действа в одиночестве на экране телевизора, конечно, может доставить эротическое удовольствие, а иногда даже сработать как лекарство от импотенции, но в данной ситуации эльфийская оргия вызывала у меня только рвотные позывы. Я сумел пробиться к двери в ванную и нырнул в неё, словно в последнее убежище от творившегося за спиной порнографического кошмара.

Ванная комната была значительно лучше освещена, чем приёмный зал, и мои глаза несколько мгновений привыкали к свету, а затем из Ингара вынули душу…

Игорь Столяров исчез из этого мира, и от него осталась только телесная оболочка, неспособная чувствовать и переживать. Весь мой внутренний мир, который человек хранит в себе и лелеет, как последнее убежище для души, в одно мгновение был смыт потоками грязи, хлынувших в него. Я стоял в тёмной нише рядом с дверью и молча смотрел и слушал. Мои глаза смотрели на обнажённую Викану, плавающую в бассейне, засыпанном лепестками цветов, и фиксировали происходящее, как кинокамера, без посторонних мыслей и эмоций. Жена громко смеялась, отталкивая от себя руки обнажённого гвельфа, сидящего на краю бассейна.

– Какой же ты глупый, Антил, я мёртвая, а ты просишь у меня близости. Тебе понравится близость с хладным трупом?

– Викана, я люблю тебя и готов умереть ради того, чтобы обладать тобой! Позволь мне насладиться твоей любовью, и я убью себя прямо на твоих глазах! – заявил юноша, гладя ногу Виканы.

– Антил, ты же знаешь, что это невозможно! Спой лучше какую-нибудь песню, мне нравится, как ты поёшь.