Долгая дорога домой

"Ну, да, конечно, кроме козьего молока, тебя, старый сучок, больше ничто не интересует." — подумал я и с видом побитой собаки поплёлся к дереву, внутренне радуясь, что главный козовод никак не нарадуется на своих коз. Если это стадо для него действительно такое важное, то мне удалось найти себе непыльную работёнку, которая может привести меня в поместье на разведку. Но и без неё в любом случае пасти коз, это тебе не камни ворочать при повышенной силе тяжести. Тем более мне, урождённому номрадеру и потому несчастному задохлику и недомерку. Что же, если мои жизненные обстоятельства сложились таким образом, то есть я стал на Редии рабом, что всё же лучше, чем быть рабом чёрного космофлота, самое время пускать в ход всю номрадерскую хитрость, а она всеобъемлющая и знает великое множество приёмов противодействия ниггерам.

Плюхнувшись на раскладное кресло, я негромко, но мучительно застонал и откинулся спиной на дерево. Вместе с креслом мне принесли из большого каменного здания, стоявшего неподалёку, изящный резной столик, а следом две большие кружки с чаем, холодным, зелёным и горячим, красным. Делая вид, что мне очень хреново, я попробовал сначала красный чай, он был для меня, похоже совершенно безвреден, а потом зелёный. Тот и вовсе привёл меня в восхищение, так как моя аптечка сразу же показала наличие в моей крови полезных биогенных стимуляторов, которые она охарактеризовала, как "Благотворное воздействие", но я постарался не выдавать этого. Вложив в ухо горошину динамика, я сел так, чтобы видеокамера жетона захватывала старика и настроил её так, чтобы она усиливала звук.

С мучительной гримасой похлёбывая чай, от которого у меня чуть ли не мигом прошла усталость, прищурившись, я внимательно наблюдал за стариканом, одетым в белую, длинную тогу с золотым шитьём понизу. Он был высокого роста, статен и худощав. Уже очень скоро я узнал, что Лагеус родной дядя Нира и воспитал его после смерти родителей. Их прикончили восставшие рабы. Что же, если он пошел в них, то я очень даже понимаю тех рабов. Ни о чём, кроме того, как бы мне грохнуть Нира, я в то время не думал, но как все мстительные номрадеры был расчётлив и терпелив. Вскоре прибежал запыхавшийся Хулус, который, увидев меня сидящим в кресле под большим деревом, да ещё с одной кружкой в руках и второй на столе, на пару минут лишился дара речи, потом потряс головой и тихо зашептал, но я у моего жетона был очень чувствительный микрофон:

— Господин Лагеус, наш господин был в шоке, узнав, что этот раб держится в седле ничуть не хуже, чем гвардеец императора и к тому же мастерски стреляет из лука. Я рассказал ему обо всём, что вы приказали и господин сказал, что он растерянности. Обстоятельства таковы, что через три месяца в столицу нужно будет везти не только выдержанные, но и молодые розовые сыры. Наш господин очень надеется на этого раба. Его послали ему сами Боги.

Старый хрыч чуть слышно проворчал:

— Видно так оно и было, Хулус. Ты только взгляни на моих козочек, они никогда не были так резвы и веселы. Поэтому слушай меня внимательно, болван. По отношению к рабу ты будешь проявлять строгость, но больше на словах и только в разумных пределах. Не давай ему забыть, что он раб, не выделяй среди остальных, но тем не менее делай поблажки. У меня такое предчувствие, что этот раб сослужит нам огромную службу. Нужно как-то заставить его сделать то, что принесёт нам пользу. Надеюсь, что у тебя хватило ума понять, что этот раб не из числа обычных бродяг. Лишь бы к нему не вернулась память, но похоже на то, что удар Нира был настолько силён, что он отшиб ему её навсегда. Раб недавно пожаловался мне, что когда его заставляют что-то вспомнить, у него начинает очень сильно болеть голова. Это хороший признак, а раз так, то ты обязан сделать так, чтобы голова у него никогда не болела. Понял?

— Понял, господин Лагеус, — кивнул редийский Малюта Скуратов, — если вы займёте раба чем-нибудь ещё на час, то я успею предупредить всех, кого нужно, на Рабском дворе, а потом объясню колонам, что с ними будет, если они расскажут рабу, как тот был захвачен в рабство. Ему все, кого ни спроси, будут говорить одно и тоже, наш господин купил его у проезжающего мимо офицера за триста, нет, лучше двести сатернов. Он же был очень слаб.

Старый хрыч тихонько хихикнул и кивнул:

— Именно так и сделай, Хулус, и вот что ещё, если на него сегодня или в ближайшее время положит глаз какая-то рабыня, а он этого вполне достоин, не вздумай противиться, если у них что-то сладится. Он ещё очень молод и я так думаю, что природа своё обязательно возьмёт. К тому же рабу пришелся зелёный чай, а ты знаешь, как он повышает мужскую силу, так что имей это ввиду. На Рабском дворе ещё остались такие? Я редко интересуюсь тем, что там делается.

Хулус озабоченно зашептал: