Долгая дорога к дому

Усталые, они присели на подоконник и несколько минут дремали в мягкой истоме. Иситтала уперлась ледяными подошвами босых ног в теплое бедро юноши. Элари вздрогнул и поежился… но терпел, и не без удовольствия. На этом просторном, прохладном подоконнике им было на удивление уютно вдвоем. Вряд ли сознавая это, они взяли друг друга за руки. Здесь, в просторной, полутемной комнате, в мягкой тишине, под невесомыми прикосновениями налетавшего из сумрачной пустоты холодного ветра Элари упивался неведомым ему прежде счастьем. Большую его часть ему доставляла не близость их обнаженных тел, а то, что впитывали его широко открытые глаза.

Внизу, перед ними, лежала долина — море темной серебрящейся дымки под чистым, черно-синим, таким же серебрящимся небом, а над горами парило бледное сияние, в котором можно было найти все оттенки радуги. Элари хотелось, чтобы эти мгновения длились вечно.

— Как красиво… — Иситтала говорила шепотом. — Словно мы в совсем другом мире, где нет места злу, правда? В детстве мне часто снился сон… я сижу на лугу, над пропастью, а дальше — темная бесконечная равнина в отблесках рек… а ещё дальше — заря… только она почему-то была желтой… и так тихо… такой покой… и я мечтаю о чем-то… как можно мечтать во сне? Я не помню… А какой твой самый счастливый сон?

— Я летел… просто так, безо всего, — Элари смутился, потом улыбнулся и продолжил. — Высоко, как самолет… хотя я только слышал о них. Был очень ясный день… ни облачка… а подо мной — город, до самого горизонта, зелень, огромные здания, удивительные и странные, улицы… а я всё летел… и город всё не кончался… — он замолчал и Иситтала отвернулась, задумчиво глядя в окно, забыв о своей наготе и не стесняясь её.

Элари повернулся, глядя на любимую. Она застыла, словно завороженная, поджав ноги и полуобернувшись, в гибкой, естественной, удивительно красивой позе, подчеркнувшей и стройность обнаженного тела, и выпуклости сильных мышц. Её смуглая кожа в сумерках казалась темной, лишь на бедрах лежал розовый отблеск заката. Между пальцами коротких и ровных, как у ребенка, босых ног девушки блестели серебряные колечки. Грива черных волос, живописно спутанная после любви, окутывала её спину и плечи. Большие глаза тревожно расширились в сумраке, придав хмурое, упорное выражение её задумчивому скуластому лицу. Багровый хаос заката зажег в них искры кровавого пламени. На миг Элари стало страшно… и у него сжало сердце от внезапно острого ощущения любви. Чтобы убедиться, что это не сон, он коснулся её ступни… и не смог убрать руку. Подошва Иситталы вздрогнула.

— Не двигайся, — попросил юноша и легко провел кончиками пальцев по всему её телу — от уха до красиво сложенных босых ног. — Ты красивая. Скажи, что ты думаешь?

— А? — она обернулась к нему и на миг её лицо стало прелестно-растерянным. — Этот день, этот вечер не повторится. Мне очень хорошо сейчас… я даже чувствую себя виноватой за это, — она слабо улыбнулась. — У тебя такие глаза… о чем ты мечтаешь?

Элари на секунду опустил ресницы.

— Это… сразу не объяснить… мне не хватает слов. Я ещё не знал такого счастья… совсем не потому, что… а потому, что ты рядом… такая, — он легко, едва заметно коснулся её бедра и смутился. — Но… мне вдруг захотелось… увидеть сразу весь огромный мир, совершить что-то… великое… просто летать… но это уже проходит… и я боюсь этого. Я хочу, чтобы мы жили в каком-то ином, чистом мире… теперь я знаю, что он существует… или может существовать… мир, где наша юность, наша любовь будет вечной. И я постараюсь, чтобы всё, что я… сейчас представил, стало реальным. Очень постараюсь… но ещё не сейчас, — он притянул девушку к себе и через миг его улыбавшиеся губы слились с её губами.

— Пора спать, — она нашла в темноте его ладонь и уже не отпускала её.

Укрывшись в комнате, в которой неумолчно журчал живой поток воды, они словно заново узнали друг друга. И потом ледяной ручей охладил их разгоряченные тела.

Глава 8: Пустыня и горы

1.