Долгая дорога к дому

Наконец, они поднялись на перевал, в теснину, прорезанную бурным ручьем. По обе её стороны поднимались отполированные ветром и песком базальтовые скалы. Покрытые яркой, блестящей коркой густого и чистого лилового цвета, необычного для камня, они осыпались мокрыми плитами, холодно отражавшими и без того хмурое небо. Мир этих скал был фантастически причудлив: немыслимая путаница башен, животных, статуй, идолов, навесов. Всё — темно-синее, мокрое в серой дымке тумана. Машина петляла по россыпям совершенно синих камней, упорно взбираясь всё выше.

Самую узкую часть ущелья запирала стена из циклопических глыб, такая древняя, что казалась естественной частью скал. Новые ворота из темно-зеленой стали вели в сумрачный, короткий туннель. За ним Элари увидел несколько маленьких дощатых строений, тоже покрашенных в темно-синий цвет — с окнами без стекол, прикрытыми деревянными жалюзи, они казались покинутыми. Кроме единственного нахохлившегося часового, открывшего им ворота, они не заметили ни одного файа. Хотя, по словам Иситталы, тут жило двадцать или тридцать солдат, в такую погоду Элари предпочел бы спать — и они, очевидно, разделяли это мнение.

За постройками, под навесом скалы, проплыла непонятная надпись черными и зелеными файскими буквами высотой в половину человеческого роста. С другой стороны дороги, теперь почти вплотную, по-прежнему непрерывной цепью шли древние могильники.

Цвет гор изменился — в отличии от прежних, лиловых от пустынного загара, эти отвесные, грубо зазубренные пики состояли из насквозь черных пород. Такая внутренняя, а не внешняя чернота сразу чувствовалась на взгляд.

На самой вершине перевала, на маленьких ступенчатых площадках, стояло множество очень острых и высоких пирамидок с узкими основаниями, столь же устрашающе черных, как все зубцы, стены, откосы вокруг. Впереди, пугающе близко и глубоко, в черных воротах уже виднелась сверкающая вода.

И вдруг за поворотом огибающей скалу дороги открылся простор зеленой долины, рассеченной, как декорации в театре, прорвавшимися из облаков столбами солнечного света. Элари удивленно осмотрелся.

Озеро Налайхи, около десяти километров в длину, было разделено тенью облака натрое. Середина — графитно-серая и шершавая от ветровой ряби, а оба гладких, без ветра, конца озера блестели синевато-зеленым стеклом. За ним вздымались грозные гранитные скалы, а слева поднялся крутой и высокий хребет. Вдоль него тянулась дорога, нависая над озером на страшной высоте. По ней они спустились в долину, где множество круглых луж на желтом песчаном проселке казались зеркалами синего стекла — так ярко отражали они небесную синь.

Множество серых камней и плит впаялось в почву среди зеленеющей травы. Редкие пучки жесткой темно-зеленой осоки ещё резче оттеняли их цвет. Миллионы мелких белых цветов рассыпались среди зеленых полян. Склоны ближних гор, тоже испещренные их белыми точками, смотрелись очень нарядно в ярком солнце. Безмятежно, не обращая внимания на то и дело начинавшийся дождь, паслись овцы — чудесный контраст после долгого путешествия в совершенно безлюдной хмурой стране тумана и тысяч древних могил.

Проехав несколько километров вдоль берега озера, они свернули в широкую долину речки, заросшую могучим лесом. Возле её русла, засыпанного крупной галькой, сверкавшей на солнце, как темное стекло, на лугу, в неглубоком распадке, под сенью исполинских, в несколько раз выше их, сосен, стоял квадрат из четырех массивных трехэтажных зданий. Их гладкие, сложенные из ярко-синих глазурованных кирпичей стены были украшены чистым и светлым геометрическим орнаментом.

Миновав распахнутые ворота в высокой решетчатой ограде, они въехали во двор, к удивлению Элари, заросший высокой травой и запущенный. Навстречу им высыпало несколько сот файа от пятнадцати до двадцати лет, одетых, несмотря на прохладную погоду, очень легко — в повязки из пёстрой ткани на бедрах и сандалии с толстыми подошвами. Вероятно, так юные файа одевались в древности, когда жили в более теплых местах. Казалось, и сейчас они не мерзли, но при одном взгляде на них Элари пробирала дрожь.

Вначале он решил, что все они мальчики, но тут же понял, что половина встречавших относится к другой породе — то есть, к девушкам. Хотя парни одевались так же, носили такие же гривы волос и даже такие же украшения — браслеты и ожерелья из пёстрых просверленных камней, — отличить их от девушек не составляло никакого труда.

Элари сразу бросилось в глаза, что вся здешняя молодежь красива — от макушки до пяток, красива даже внутри — об этом говорило что-то в выражении их лиц. Они все приветствовали Иситталу, прижимая к груди ладони скрещенных рук и вежливо, слегка, кланяясь. Часть их приветствий досталась и ему, что очень смутило его.