Долгая дорога к дому

— А у меня нет родителей, — тихо ответил Вайэрси. — Их вообще не было. Над возрождением Золотого Народа трудились тысячи файа и я даже не знаю, кто внес решающий вклад, кто… кто придумал… меня. В общем, это, наверное, ничего не значит, но вспоминать об этом… тяжело.

Юношу охватило непонятное, мучительное чувство. Наверное, чтобы прогнать его, он спросил:

— Может, нам уже нечего делать в пустоте?

16.

Посадка была безостановочным, стремительным падением: корабль словно катился с горы высотой в десять тысяч миль. Сергея ощутимо прижимало к креслу, дыхание у него перехватывало от восторга. Вначале они скользили над ослепительной вязью облаков, скрывавшей смутно знакомые очертания континентов. Потом как-то сразу нырнули в темноту и Сергей вдруг понял, что вокруг плавно поднимается черный океан его земли, расшитой редкими искрами разноцветных огней. Впереди они сгущались в нечто вроде полупризрачной морской звезды — Новосибирск, его родной город. У юноши вдруг что-то стеснилось в груди. Когда-то самой его заветной мечтой было — увидеть его вот так, с ночной высоты…

Спуск был беззвучен. Корабль ощутимо вздрагивал и колебался в струях всё более плотного воздуха. Вайэрси решил посадить его по самой короткой траектории, чтобы не испугать чьих-нибудь любопытных глаз. По этой же причине ему пришлось сесть в стороне от дорог, в двадцати километрах от города, на неровной поляне, окруженной кривым мелколесьем. Когда вершины деревьев поднялись выше рубки, корабль словно налетел на резиновую подушку. Юношу мягко и сильно вдавило в кресло. Корабль задрал нос, потом опустил его и замер неподвижно, над самой землей.

Сергей уткнулся лицом в колени и сидел так примерно минуту. Ему было так хорошо, что он боялся расплакаться от радости.

17.

Справившись со своими чувствами, юноша ощутил вдруг странную пустоту: всё удивительное в его жизни закончилось. Он и Вайэрси расстанутся… может быть, навсегда. Сергей словно впервые понял это. На миг ему стало страшно, но он одолел свой страх. Оханохэйа была с ним: они не могли говорить, но, стоило ему только захотеть, он чувствовал её. Ощущение её внутренней твердости, её любви необъяснимо прибавляло и ему уверенности и сил. Поднявшись, он направился к шлюзу, но Вайэрси остановил его.

— И ты решил идти в таком виде?

Сергей недоуменно посмотрел на себя, потом усмехнулся. Голые ноги, пепельно-белая туника айа, ни документов, ни денег. Да…

Все нужные вещи они приготовили ещё на "Тайат". Сергей не мог взять с собой много, так что выбор был невелик. Он натянул поношенные джинсы, туго перетянув их плетеным кожаным ремнем. На босые ноги он надел такие же поношенные, но очень удобные и упругие кроссовки: ступать в них было мягко, как по воздуху. Летняя рубашка с короткими рукавами тоже оказалась удобной.

Когда он оделся, Вайэрси протянул ему золотой медальон на цепочке и кинжал, очень похожие на те, подаренные Элари…

— Это прощальные дары Иситталы, — тихо сказал симайа.

Юноше стоило большого труда сдержать слезы. Медальон он повесил на грудь, ножны тоже сунул под рубаху, за пояс и они устроились там на удивление уютно. Ничего больше у него не было… да и что он мог взять? Силовой пояс? Лазерный пистолет? Сергей чувствовал, что эти вещи здесь, дома, были… неуместными.

Гораздо полезнее оружия были бумаги — паспорт на имя Сергея Куницына, девятнадцати лет от роду, и другие документы — без них здесь обойтись было нельзя. Их сделали на "Тайат", пользуясь, в основном, тем, что удалось извлечь из его памяти и Сергей не знал, насколько достоверно они выглядят.

Закончив сборы, он подошел к ставшей зеркальной стене, чуть удивленно глядя на себя. Неужели в свои девятнадцать лет он и в самом деле стал бы таким высоким, стройным, сильным парнем? Он знал, что симайа пришлось воссоздавать его тело с нуля и они воспользовались своими генетическими матрицами. Лицо было его собственным, только уже взрослым, и фигура, наверное, тоже — по крайней мере, он смог бы получить такую, если бы упорно тренировался каждый день. А вот внутри… его биология осталась человеческой, но симайа выжали из неё всё, что могли и Сергей не сомневался, что без труда доживет теперь лет до ста. Он зажмурился, помотал головой и решительно направился к выходу.

Снаружи было неожиданно холодно. Темно-синее небо светилось печальными перьями серебристых облаков, на самом горизонте уходивших в мутную, коричневатую полосу. Деревья на её фоне казались совершенно черными. Вокруг, неожиданно громко, пели сверчки.

— Сейчас одиннадцатое июля, — вдруг сказал Вайэрси. — Два часа двадцать пять минут пополуночи. Что там? — он показал на восток, где свет далеких ртутных ламп делал кроны деревьев мертвенно-зелеными.

— Какой-то санаторий, — тихо ответил Сергей. — "Сибирь", кажется. Оттуда ходит автобус: уже часов в восемь я буду дома. Хотя… насчет автобуса ещё надо подумать. У меня, как назло, совсем нет денег…