Долгая дорога в дюнах

Андрис Калниньш человек суровый, обстоятельный. Из тех, кто попусту слов на ветер не бросает. Сказал — сделает, пообещал — выполнит. Но и с другого спросит той же мерой, никому не побоится сказать правду. Его уважали и боялись. Уважали за доброту и честность, рассудительность и смелость, боялись меткого языка и прямоты. Даже те, кто были у власти и при силе, предпочитали без особой на то нужды не задевать своенравного рыбака. В отличие от Яниса Банги, который все же свыкался с обстоятельствами и наивно верил в посулы, Калниньш никогда попусту не обольщался. Он всегда точно знал, кто виноват в их бедах и с кем надо бороться. Терпеливо разъяснял, убеждал и отчаянно страдал от того, что люди не замечали и не понимали очевидных вещей. А если и понимали и даже соглашались с ним, то все равно больше, чем на разговоры, их не хватало. Чаще всего Андрис спорил с Янкой. Его бесило, что у Банги после девятнадцатого года будто хребет надломился — стал он каким-то покорным, пассивным, а в последнее время откровенно мечтал и поговаривал о личном благополучии. Видно, стремительный взлет Озолса не прошел бесследно мимо души бывшего дружка — вырубил-таки свою щербинку.

— Много ты наловишь в одиночку? — сердито допытывался Калниньш.

— Сколько ни наловлю, зато вся моя.

— Твоя? — взрывался приятель. — Или Озолса?

— Ну… лодка его. Сети тоже. Чего же ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты получал по справедливости. То, что заработал.

Янис не спорил, только грустно вздыхал:

— Так не бывает.

— А как же там? — задавал неизменный вопрос Андрис, кивая головой на восток.

— Так это же там, — невозмутимо парировал Янис. — А мы с тобой здесь.

И с Артуром Андрис начал решительный разговор в своей манере — прямо и откровенно:

— Понимаешь, сынок… Любовь, конечно, дело сугубо личное, и я бы ни за что не сунулся со своими советами, если бы не одно обстоятельство.

Артур, захваченный врасплох, густо покраснел, смущенно потупился. Одно дело, когда тебя по-свойски отчитывают мать с отцом, и совсем другое, когда с тобой говорят на равных, как мужчина с мужчиной. Калниньш продолжал:

— Уж больно отец у твоей зазнобы сволочной.

Молодого Бангу неприятно покоробило слово «зазноба», тем более, что в сочетании с ним Калниньш беспардонно припечатал «сволочной». Не поднимая глаз, парень спросил:

— А при чем тут ее отец?

— Отец? Да при том, что если Озолс когда-нибудь и согласится отдать за тебя Марту, так только в обмен на твою совесть. Такого же, как сам, сквалыгу из тебя сделает, понял?

— Почему же сквалыгу?

— Да потому, что другой ты ему не нужен.

— Так я же не на нем собираюсь жениться, — сгорая от стыда, через силу выдавил Артур.

— Э-э, парень, — криво усмехнулся Калниньш. — Не ты первый, не ты последний. Коготок увязнет, а там и всей птичке пропасть.

— У меня свой дом есть, — запальчиво вскинул голову Банга.

— Свой? Андрис сочувственно посмотрел на него: мол, глупыш ты глупыш. — Уж прости за откровенность, но с твоей наивностью только под венец и идти. Да вы же одинаковые и разные, пока собираете в лесу цветочки или домики из песка на берегу строите. А разбежитесь по домам, так у тебя вон треска с черным хлебом да мать в мозолях, а у нее — лососина да Эрна не знает, с какого бока подойти. Неужели Марта согласится променять свою сытую жизнь на твою бедняцкую любовь? Ну, может, на месяц-другой ее и хватит. А потом?

— Я буду работать.

— Вот именно, работать. С твоих доходов она быстренько сбежит обратно к отцу, или вы вдвоем на карачках поползете кланяться господину Озолсу, как твой отец когда-то. Голод — не тетка. А в нем и тот самый коготок спрятан.

Артур подавленно молчал. Калниньш сочувственно положил ему руку на плечо:

— Тут ведь дело какое, парень… Не случайно же говорят: сытый голодному не товарищ. От худого к хорошему идти проще, а вот наоборот…

— Значит, для того, чтобы… — Артур замялся, подыскивая подходящее слово, но так и не нашел. — …Мне тоже надо стать богатым?

— Во всяком случае, такой ты им, конечно, не нужен. Ни отцу, ни дочери.

— Вы не знаете Марту, — снова запальчиво выкрикнул Артур.

Калниньш снисходительно усмехнулся:

— Я знаю жизнь, сынок.

Молодой Банга долго молчал, о чем-то думал, затем произнес:

— Значит, я стану богатым.

Андрис огорченно посмотрел на парня — он и представить себе не мог, что Артур сделает такой неожиданный вывод из их разговора. Надо было заходить с другой стороны.

— Богатым, как Озолс? — спросил он внешне безучастно.

— Какая разница? Таким, не таким… Главное — богатым.

— Твой отец всю жизнь не разгибает спину…

— Я буду еще больше работать.

— Думаешь, дело только в этой?

— А в чем же еще? Кто не боится мозолей и у кого есть голова на плечах…

— Ты хочешь сказать, что у нас с твоим отцом не хватает ума и мы лодыри?

Артур смутился:

— Нет, зачем же… Но иначе не разбогатеешь.

Калниньш достал трубку, набил ее табаком, жадно затянулся. С едва заметной хитринкой посмотрел на парня:

— Скажи… Вот я взял у тебя взаймы десять латов. Сколько надо будет вернуть?

— Что значит, сколько? Сколько взяли, столько и вернете.