Долгая дорога в дюнах

— На вот, изучай мои документы, — Артур швырнул на стол бумажник. — Гляди на свет, пробуй на зуб.

— Иди-ка ты отсюда…

— Нет уж, вы проверяйте, раз требовали.

— Заберите… — Потапов отодвинул бумажник, отошел к окну. Сказал обижено: — «Долдон». Сам ты долдон. Несет, понимаешь, черт-те что. То жена, то не жена… Ничего толком не объяснил…

Да как объяснить, — тоже остывая, пожал плечами Артур. — Когда ты чуть за пушку не хватаешься:

— Схватишься… Несет такое… Ну а толком рассказать можешь?

— Отчего же, могу.

— И сделай одолжение. — Потапов опустился в кресло за столом, вынул из кармана пачку «Казбека».

— Располагайся.

Слушал он внимательно, не пропуская ни единого слова. Иногда в его глазах зажигались недоверчивые огоньки, но вскоре угасали, уступая место сочувствию — гора окурков в пепельнице постепенно вырастала.

— Дела-а, — наконец задумчиво протянул майор, когда Артур закончил. — Значит, она тебе жизнь спасла?

— Не только мне.

— Слышал. — Потапов задумчиво забарабанил пальцами по столу.

Банга по-своему оценил этот жест, взглянул на часы:

— Ладно, извини, я пойду.

— Погоди, — удивленно посмотрел на него Потапов. — Надо же что-то придумать.

— А что ты придумаешь? Доберусь как-нибудь.

— Сядь, говорю! Никуда ты не доберешься. Проволынишь весь отпуск…

Майор снял трубку, назвал номер телефона:

— Богина мне. Костя? Привет, Потапов говорит. Слушай, у тебя до Верхнетачинска никто не летит? Да погоди ты, знаю, что нельзя. Костя, слушай… Тут у меня товарищ… Старый фронтовой друг. Жена у него там — понимаешь? Пять лет не виделись, а у него отпуска десять суток. Парень исполосованный весь — живого места нет. Ты бы поглядел на него… Что? Я понимаю, что не Любовь Орлова. Костя, ты знаешь, я тебя никогда не просил… Как фамилия? Банга. Да не банка, а Банга. А банка за мной, вместе с пельменями, понял? Какой разговор — ни одна душа не узнает. Если сделаешь, век благодарить буду. Бывай.

Он положил трубку, повернулся к Артуру, крепко сжал ему руку:

— В рубашке ты родился, майор. Быстро дуй к летунам, пока не передумали. Чем черт не шутит — может, и полетишь.

Торопливо пройдя краем летного поля, на котором выстроились в ряд «кукурузники», Артур подошел к небольшому деревянному домику, над которым покачивался полосатый, надутый ветром мешок.

— Командир отряда здесь? — спросил Банга у курившего возле дверей флегматичного парня.

— По коридору вторая дверь направо, — сонно ответил тот.

Командир отряда Богин, неотразимый красавец с волнистым чубом, ругался с кем-то по телефону:

— А я тебе говорю — в порядочном доме так не поступают. Вечно у вас как на пожаре. Ты хоть что-нибудь смыслишь в летнем деле? Такое слово «центровка» слышал? И нечего ржать… Это тебе не в телеге с Дунькой. И начальству своему скажи — нечего превращать нас в ломовых извозчиков. Своему-то я постараюсь доложить, будь спокоен. — Летчик бросил трубку и, все еще злей, коротко спросил Артура: — Вы ко мне?

— Я от майора Потапова. Моя фамилия Банга.

— А-а, отпускник. До Верхнетачинска? — натянуто улыбнулся Богин. — Невезучий ты мужик. Уважу, думал, человека, сделаю для Кости Потапова доброе дело… Так нет… У нас все — не как у людей. Приперли два ящика каких-то инструментов. Я их было послал… Да куда там — знаешь, какую вонь развели! Даже из обкома звонили. А ты садись, будем знакомы — Богин. У тебя жена в самом Верхнетачинске?

— Село Кедрачи, — угрюмо ответил Артур. — Теперь уж какая разница.

— Разница? — усмехнулся Богин. — Еще километров сто. И отпуска всего десять суток?

— Уже девять с половиной, — не моргнув, соврал Артур.

— Невезуха. — Богин встал, подошел к окну, постоял там, раздумывая, как помочь человеку, затем вернулся к двери, крикнул в коридор: — Ивашин, ты здесь? Зайди на минутку.

В кабинет вошел тот самый флегматичный парень, который курил у входа.

— Слушай, — обратился к нему Богин. — Возьмешь до Верхнетачинска, а? — он показал на Артура. — Погода вроде бы ничего.

— Что сбросить? — спокойно, без всякого выражения спросил Ивашин. — Почту, лекарства или эти ящик?

— При чем тут ящики? — взорвался темпераментный Богин. — Человека доставить надо. Он жену десять лет не видел, израненный — весь из протезов. А ты — ящики. Ящики — тоже надо. Ты кто, летчик? Или газировкой в парке торгуешь?

Ивашин удивленно посмотрел на командира и тем же ровным, невозмутимым тоном спросил:

— Разрешите готовиться к вылету?

— Разрешаю.

— Папирос возьмите, если курите. И еды, хотя бы суток на трое.

Артур не сразу сообразил, что пилот обращается к нему. А сообразив, вопросительно взглянул на Богина.

— Если шлепнетесь в тайге, ни одна ЧК вас не сыщет, — объяснил Богин. — Ты дополнительным весом пойдешь. С полосы он тут еще выхватит, а там… Не дай бог, вынужденная посадка… Или груз скидывай, или тебя оставляй. Не взлетит ни один пилот. Даже Ивашин.

Прощались они уже на летном поле, возле готового к вылету «кукурузника». Ивашин все с тем же невозмутимо-сонным видом сидел в кабине — эдакий белобрысый сфинкс в пилотских очках.