Долгая и счастливая жизнь

— Обожди ты, — грубовато сказала она — не Розакок, а ему. Но Розакок тем не менее стояла и ждала, не произнося ни слова, а Фредерик нашел то, что было ему нужно. Мариза тоже молчала и смотрела, как ее ребенок — четвертый по счету — жадно высасывает из нее жизнь. Немного погодя Фредерик, сосавший с крепко зажмуренными глазами, вдруг слегка улыбнулся, и в ответ на лице Маризы тоже мелькнула улыбка — первая за этот день. А Розакок с таким же успехом могла находиться где-то в Египте (примерно так ей и казалось), и, подняв голову, она пошла к Маме.

Мама сказала:

— Как же это ты не поздоровалась с мистером Айзеком? — И, не дав ей ответить, прибавила: — Вид у тебя — будто ты на циркулярной пиле ехала.

— Если ты так называешь мотоцикл, тогда да, — ответила Розакок.

Сисси чуть приоткрыла глаза и проговорила:

— Жаль, что пять месяцев назад меня никто не прокатил на мотоцикле по ухабистой дороге — тогда б я сегодня не мучилась.

— Что с ней?

— А ничего, — сказала Мама, — просто она поела рагу из курятины, а Майло возьми да скажи, что старый Гаптон уронил в кастрюлю свои зубы. Раньше-то ей не успели сказать. Мистер Гаптон последний мешал рагу перед тем, как его разложили по тарелкам, а челюсть он положил в карман рубашки, чтобы десны отдохнули. Ну и вот, все стали есть, а мистер Гаптон не ест. И Майло заметил, что он хмурится, по карманам хлопает и чего-то ищет на земле у котла, ну Майло и спросил, в чем, мол, дело, а тот и говорит: куда-то упала моя челюсть. Хорошенькое «куда-то»! Целый час человек гнулся над полным котлом чудного рагу, так куда ж ей упасть? Ну, оказалось, что не в котел, только никто этого не знал, пока кто-то из ребятишек не нашел ее, целехонькую, возле поленницы, он брал дрова, ну там и уронил. А Сисси свое рагу уже почти что съела, потом услышала про челюсть да как хлопнется в обморок — челюсть-то тогда еще не нашли, и вот так до сих пор и лежит, а я ее обмахивай как дура. — Потом Мама вспомнила то, о чем жаждала услышать весь день. — Так как же похороны?

— Мама, ведь это не кино.

— Знаю. Но может, кто-то кричал…

— Может, и кричал. Я не осталась до конца.

— Почему? — Но вдруг Мама отвлеклась. — Ты гляди на Уэсли!

Уэсли выскочил из раздевалки и побежал на вышку, перемахивая по три ступеньки зараз, и вдруг, будто нечаянно, сорвался вниз и, болтая ногами, завопил: «Майло!» (чтоб Майло над ним посмеялся), но тут же выпрямил ноги, сложил вытянутые руки и стал похож на окоренный белый ствол дерева (так прозрачен был воздух), и не успела Розакок перевести дух, как он медленно, без шума, без брызг ушел под воду, и шутка над Майло кончилась уже не шуткой.

— Ну, этот умеет нырять, — сказала Мама. — Должно быть, уже до дна достал. — И сейчас же Уэсли выскочил из воды и, как доказательство, поднял над головой руку с зажатой в горсть землей со дна; из горсти к локтю текла черная грязь.

— И как его там на дне пиявки не сожрали, — произнесла Сисси. — Я Майло сказала: если подцепишь пиявку, ко мне не подходи.

— Уэсли такой шустрый, что ни одна пиявка его не ухватит, — сказала Мама.

— Аминь, — сказала на это Розакок.

— Не знаю, как насчет пиявок, — продолжала Сисси, — а Уилли Дьюк Эйкок уже его ухватила. (Уилли Дьюк бегала за Уэсли с седьмого класса, когда она вдруг выросла и распышнела, на несколько месяцев опередив всех подруг, и сейчас она подбиралась к нему и Майло на самое глубокое место, а пловчиха из нее как из мешка с отрубями, она погрузилась в воду так, что поди разбери, есть ли на ней хоть какой лоскуток, и плыла по-собачьи, взбивая пену и изо всех сил стараясь удержаться на воде.)

— Долго не продержится, — сказала Розакок.

— Милая, у нее в лифчике свои поплавки от бога, — сказала Сисси. (И Сисси была права. Прошлым летом Уилли Дьюк получила первый приз на конкурсе «Королева молочной фермы», и публика отпускала такие шуточки насчет ее победы, что всем становилось неловко.)

— Что-то я не замечаю, чтоб Майло от нее удирал, — сказала Розакок, и в это время Майло и Уэсли схватили Уилли Дьюк и вместе с ней ушли под воду, не оставив и следа на поверхности.

Купальщики начали кружить возле того места, где они скрылись, а Розакок стояла как вкопанная, приставив к глазам руку козырьком в надежде разглядеть, что там происходит.

— Что-то они очень уж долго, — сказала Мама, а Сестренка помчалась за спасательным кругом, но тут они возникли на другой, мелкой стороне озера, выволокли Уилли Дьюк, словно мешок с мукой, и положили ее на сухой песок. Потом они опять кинулись в воду и переплыли озеро дважды, сначала вдоль, потом поперек — Майло махал руками, точно сено косил, — и наконец побежали в тень, отряхнулись, забрызгав всех водой, и закурили по сигарете, которые Майло хранил в сумочке Сисси.

К ноге Уэсли, оказывается, присосалась желтая скользкая пиявка. Никто ее не замечал, пока Сисси не подняла крик. Сегодня это было для нее последней каплей. Она вся свернулась, как цветок, откинулась на спину и заквакала горлом. Мама перестала обмахивать ее и подошла поглядеть, а Майло, конечно, тут же выпалил: