Долгая ночь

Джелал-эд-Дин ушел от царицы Тамты раздраженный и злой. Его тщеславие, его мужское достоинство были ущемлены. Он слышал в себе заклинания каких-то темных сил, которые нужно было выплеснуть из души, чтобы не задохнуться самому. Горе человеку, который подвернется в это время и на которого выплеснется накипевшая злость.

Мамелюки ждали султана у входа в шатер. Они как тени сомкнулись за спиной султана и пошли за ним. Лагерь спал. Ни звука, ни шороха, ни движения. Так шли довольно долго. Как вдруг султан, обладавший, вдобавок ко всем своим доблестям и качествам воина, еще и кошачьим слухом, остановился, шагнул в сторону и прислушался. Теперь и мамелюки услышали в одном из шатров приглушенный неразборчивый разговор. Мамелюки расположились полукругом и, настороженные, как собаки, готовы были броситься по первому знаку или слову.

Полог шатра, за которым следило из темноты множество глаз, приоткинулся, и во тьму выскочил человек. Он тотчас растворился в ночи, но все же видно было, что человек выскользнул из шатра, пригибаясь, бежал на цыпочках и даже временами припадал к земле. Человек проскочил в трех шагах от затаившегося Джелал-эд-Дина. Султан жестом руки приказал мамелюкам преследовать неизвестного. Сам он схватил у охранника лук, положил на тетиву тяжелую стрелу и немного поодаль тоже пошел за незнакомцем. Преследователи двигались неслышно, так что бегущий ничего не замечал. Шатры уже кончились. Беглец перестал остерегаться, распрямился и стремглав устремился к Араксу. Он подбежал к реке и перекрестился. Еще бы мгновение, и он бросился бы в воду. Но старый воин Джелал-эд-Дин не зевал. Он отпустил тетиву, и стрела вонзилась в ногу беглеца повыше лодыжки. Послышался короткий стон, потом всплеск воды. Очевидно, раненый, превозмогая боль, все же бросился в волны Аракса. Мамелюки выпустили свои стрелы в то место, куда нырнул беглец, потом побросали луки и тоже прыгнули в реку. Некоторое время слышалась возня, всплески, проклятья, стон, а потом преследователи вытащили на берег обессилевшего, избитого Гелашвили. Его отнесли в шатер султана. При обыске нашли письмо. Разбудили перса, знающего грузинский язык, и привели его под стражей. Тот, спросонья ничего не понимая, дрожащими руками держал письмо и переводил слово в слово.

Шалва Ахалцихели доносил грузинам, что султан со своей армией вышел в поход для полного разорения и окончательного покорения грузин. Он сообщал численность войск, а также разъяснял свое предыдущее поведение при дворе султана. Да, он всячески поносил грузин и всячески заискивал перед султаном, притворяясь беспощадным врагом Грузинского царства, но все это для того, чтобы войти в доверие. Шалва достиг своего, теперь он проводник всех хорезмийских войск в центральные районы Грузии. Поэтому собирайтесь с силами, встречайте вражескую армию в ущелье Железных скал, устройте засаду со стороны водопада и высоких пещер. Ночью обрушьтесь на головы Джелал-эд-Дина. Если все исполните в точности, можно полностью уничтожить армию поработителей, и Грузия будет спасена.

Джелал-эд-Дин взревел, как раненый барс. К разъяренности и злости, с которыми он вышел от царицы Тамты, прибавилась ярость, разбуженная предательством и неблагодарностью Ахалцихели. Гнев хлынул через края, султан метался по шатру, он перебил и переломал все, что было вокруг и попалось под руку. Он рычал и скрежетал зубами, бил себя по голове, рвал на себе одежды. Но буйство его становилось все тише, гнев затихал — он не ослабевал, конечно, в сердце султана, но делался холодным и расчетливым, то есть еще более страшным! Последовал приказ немедленно взять под стражу Ахалцихели и оцепить лагерь высокой гостьи.

Джелал-эд-Дина бесили не лукавство Тамты и не коварство грузинского вельможи. В конце концов этого от них можно было ждать, потому что никогда от кривого дерева не будет прямой тени, как не будет прямым путь неверного. Но сам-то Джелал-эд-Дин, умудренный аллахом, обогащенный жизненным опытом, чаще всего горьким, как он мог довериться этим гяурам! Какая наивность со стороны предводителя хорезмийского войска и обладателя Адарбадагана поверить этим лживым клятвам и усыпляющей лести пленника, доверить ему судьбу своих войск?!

А эта царица? Появилась откуда-то именно в эти дни, когда решается судьба Грузинского царства. И каково искусство! Как она притягивает к себе, обольщает, поит тончайшим ядом своей красоты и женственности и в то же время отстраняет и держит в отдаленности, словно невинная девочка, словно не знает, что значит в этом мире женщина для мужчины и мужчина для женщины.

Как можно было забыть, что она ведь сама грузинка, а раз так, значит, и грузинская шпионка. Она проникла в лагерь, чтобы все разведать и, возможно, убить Джелал-эд-Дина, подобно тому как убила Юдифь Олоферна, которого не могли одолеть никакие враги.

Чем больше вспоминал султан поведение царицы Тамты, а вместе с тем и свое поведение, ее двуличие, а свою доверчивость, тем больше он разъярялся и свирепел. Под конец он совсем потерял терпение и с трудом дождался утра.