Долгая ночь у костра (Триптих "Время драконов" часть 1)

— Зелёные вывелись начисто,— комментирует этот жуткий, безрадостный и печальный процесс — точнее, его отсутствие, циничный Сталкер.

Я же говорил — “майн любер”...

: Нет в нём ничего святого.

: Зубоскал. Придурок... И не смешно вовсе — “по ряду причин на самом деле”,— как молчаливо считает мой партнёр Пищер. ( Молчаливо потому, что эта его коронная фраза нас всех уже порядком затрахала —— и ‘N лет назад’ ему просто-напросто запретили произносить её вслух. Но мысленно, знаю, он по-прежнему её активно пользует — что следует из соответствующих пауз в его прямой и косной речи, а также по многозначительно-укоризненному молчанию, которым он временами одаривает всех нас вместо вожделенного самоцитирования. ) И вообще ( возвращаюсь к Шпильман Брудеру ): все наши анекдоты — то есть не все, а те, которые о Двуликой, Белом и прочих подземных чудесах — не от большого ума. Хихикать и дурак может — только палец изо рта покажи...

А Шкварин, между прочим, полз почти из самого центра Системы — то есть из того места, где его без света оставили — в самый дальний от входа её угол; в самую дикую тогда, нехоженую её часть. Туда ведь и не забирался до него никто — нечего там делать было: запутанная и мрачная система, неприятная какая-то... И никто туда не ходил.

— Потому прошёл месяц, прежде чем его нашли. И то: только тогда, когда специально искать начали,— это я нас имею в виду, конечно, а не ‘официальных списателей’, которые в метре от его головы просвистеть умудрились, одновременно жопой во время перекура труп друг от друга закрывая — и “ничего не заметили”, хотя пахло...

— А ведь, пока он ещё был жив, народ в Системе был. Если б он только оставался на месте!.. Пачку из-под “Ислы”, которую мы нашли практически рядом с его запиской, например, оставили “Дети Подземелья”: когда через неделю, неделю всего! проходили через это место...

Но он полз — в темноте, на ощупь, без света — и точно в сторону, противоположную выходу. Хотя оттуда куда угодно можно было уползти, ходы из этого места, как дыры в сыре, во все стороны ведут — и вправо, и влево — к выходу оттуда легче всего выбраться: почти прямая, накатанная, наползанная,— трудно даже на ощупь тропу такую с чем-либо иным спутать... Но он полз точно от выхода, на каждой развилке ‘безошибочно’ сворачивая именно в тот проход, который — хоть и был уже и сложнее — вёл от выхода.

: Путь его мы весь потом проследили — по капелькам крови; у него ведь ссадина здоровенная на лбу была, с кулак, наверно, размером, и нос разбит — били его сильно — вот и капало всю дорогу... И каждое пятнышко стало через месяц — маленькая такая буро-зелёная блямбочка на камне, и над ней — словно фонтанчик застывший в два сантиметра: белый пушок, плесень.

И мы весь его путь обратно — от места смерти до записки — по этим пятнышкам прошли.

: То, что мы света его не нашли — ни фонарей, а ведь их у него два было, и один — шестибатареечная немецкая “пушка”, мимо которой вообще пройти трудно,— ни использованных батареек,— хотя искали всей Системой; все, кто ходил тогда в Ильи — это вообще особый разговор,— как и то, что он явно был избит, и избит жестоко, сильно,—

— но вот как он полз...

: Он ведь ни разу не свернул в тупик — как и ни разу на развилках не повернул в штрек, который вёл в сторону выхода. Он полз как бы по прямой — то есть кратчайшей дорогой в самый дальний угол Системы: будто действительно кто его вёл. Только если б это человек был, не стал бы он за ним столько тащиться — избитый, без света, более двух километров по страшным шкуродёрам, гротам... Это ведь как наверху 20 километров проползти,— а в темноте, может, и все 200... На отсвет фонаря, на крик? Смешно. Ясно же, что “ведут”. ( Да и сколько часов его так за собой подманивать нужно было — еле двигающегося: 30, 50, 60?.. ) И столько всего это предположение тянет за собой —— что не здесь его обсуждать.

Тем, кто его привёл, достаточно было отобрать свет и избить. Если б они хотели его завести в тот угол — так бы сразу и завели: без трудностей, своим ходом — а не на манок... Ведь 99 % было, что не поползёт,— да и к чему столько сложностей?..

— Моя очередь кидать кубик.

: Кидаю. Попадаю в самый центр поля, начисто разнося почти достроенную пирамиду питовских фишек —