Долгая осень (СИ)

Высокий статный человек с острыми подбородком и носом, высоким лбом и кустистыми бровями, приложил к груди свою черную шапочку. Темные кудри собраны в хвост. На руках незнакомца были большие перчатки для верховой езды, мокрый плащ перекинут через локоть, а на бедре - меч. Одним словом он был только что с улицы.

-Гарфункель Джон Гарфин - представился он и сделал учтивую паузу.

-Если вы хотите спросить как мне вся эта показуха, я отвечу кратко - обнаружив во внезапном визитере благодарного слушателя, заявила ему Мариса - мне отвратительны все это надутые заносчивые бездарности, которые мнят из себя черти что и всем своим видом требуют внимания окружающей публики, аппелируя уникальностью едва прикрывающей всю убогость собственной натуры. Одним словом это называется... - писательским чутьем уловив, что гость с улицы слушает ее только из вежливости, осеклась Мариса - простите. Что вам угодно?

-Мой отец желает видеть вас - снова поклонился молодой человек.

-Ваш отец?

-Да. Герцог Джон Гарфин - уточнил юноша.

-Маршал Мильды? - не поверила Мариса.

-Да - кивнул он - мне сказали, что вы обязательно придете сюда. Это очень важное дело. Не беспокоитесь, не личного характера, это касается всех нас. У сэра Гарфина есть, что сказать вам. Вот верительное письмо. Завтра в любое время можете предъявить его у ворот. Вас пропустят и проводят.

И он выложил на стол запечатанный простой почтовой печатью конверт.

-Благодарю - прохладно кивнула и поморщилась Мариса. Она взяла письмо и прочла адрес - Южный проспект, зимний дворец Гарфинов - как смешно - горько улыбнулась она и подняла было взгляд, чтобы отблагодарить посланника, но тот уже ушел. Мариса выглянула в коридор - он там толпились веселые студенты. Скомкав испорченную неряшливым чернильным пятном рукопись, и бросив шарик в ящик для мусора, писательница спрятала письмо в рукав, накинула на плечи плащ, нахлобучила шляпу и с презрительным 'ха', растолкав локтями студентов, гордо покинула аудиторию.

На улице было темно. Фонари не горели, но яркие окна фасада длинного трехэтажного здания университета хорошо освещали улицу. Вдоль колоннады и на противоположной стороне мостовой стояли кареты. Едкий запах дыма стелился по улице. То там, то тут ярко пылали жаровни. Кучера и слуги толпились у огней. Потирали ладони, притопывали чтоб согреться под дождем,.

-Вам куда? - окликнул мрачно оглядывающую темную улицу Марису, кучер.

-А что так темно? - поежившись, спросила она.

-А это в магистрате спросите - усмехнулся кучер - фонари то на месте, а света нет.

-Украл кто-то! - засмеялись у жаровни - это к полиции!

Недовольный постовой бросил взгляд в сторону шутников и обернулся к своим напарникам. Прислонив свои пики к белой колонне парадного входа, полицейские с видом разбуженных ни свет, ни заря котов, раздували щеки, курили и с высоты трех ступеней парадной лестницы озирали окрестности улицы. Они тоже были недовольны отсутствием горящих фонарей. От расположенного почти у самой площади Фонтана главного корпуса королевского университета Мильды до Южного Проспекта было не очень далеко, и Мариса решила пойти пешком. Надо сказать, что как все привычные к самокопанию и самоосуждению люди она не была привычна к длительным прогулкам в одиночестве. Но сейчас, когда внезапный обычный романтический вечер Мильды с его желтыми и белыми огнями электрических фонарей, с его разноцветными сине-зелеными и красно-белыми витражами и фонариками, сменился тревожной дождливой, полной шелестящих ночных звуков полутьмой, писательнице стало жутко интересно взглянуть на такой внезапно ставший темным и загадочным город. Еще было не слишком поздно - в витринах многочисленных магазинчиках, в окошках погребков и питейных подвалов теплился свет свечей и газовых ламп. То и дело мимо проносились кареты, а улицы были полны спешащих домой или в гости людей, но все-таки какая-то неумолимая осенняя тревога коснулась этих темных улиц и стен.

Привычная к черным громадам домов Гвенды писательница снова почувствовала себя дома. Под ледяным дождем, в окружении отсыревших плащей и карет она снова ощущала себя нескладной долговязой девчонкой из приюта, которая сбежала от строгой воспитательницы и теперь с замиранием сердца пережидает ночь в подворотне, чтобы только не попасться на глаза суровому жандарму, который тут же больно схватит ее за руку, даст пощечину и отведет обратно в приют. Или дожидаться утра, бродить по улицам весь вечер и ночь, пока голод и сырость не погонят ее обратно к знакомым дверям с позеленевшей бронзовой дощечкой с надписью 'Пансион святой Елены'....