Долгая полночь

– Потому что француз этот ваш полагался на людей, а люди – твари лживые и мерзкие, и всё равно, рыцари они или смерды, уж я-то знаю это преотлично! Нет, миледи, если вы согласитесь, то никому ни слова, молчок, и тогда всё пройдёт как по маслу.

Лживые и мерзкие, – подумала Жанна. Джек, который в отрядах эллекина три года опустошал Бретань, действительно знал это лучше многих других. А ведь она сама пробыла там столько времени, и всё же оставила в себе немало наивности.

– И когда же мы отправимся? – спросила Жанна.

– Завтра утром. Сходите на приму[2] в здешний храм, а потом и выезжайте к восточным воротам. Меня не ждите, я отправлюсь туда заранее, чтобы успеть всё сделать. Как увидите, что створки открыты, так проезжайте и ни на что не смотрите.

Жанна кивнула.

Может, это ловушка, – прошептал в голове нехороший голосок. Только Жанна не верила ему. Джек был простым земледельцем, человеком бесхитростным и прямым, как стрелы, которые он выпускал из своего лука. О, конечно, он мог лукавить, расхваливая прелести не самой красивой дочки соседского фермера или утаивая от лендлорда часть пшеницы – но не лгать в глаза, подстраивая ловушку.

– И ты не боишься кары за то, что сделаешь? – спросила Жанна. Вновь тот же вопрос, и вновь её волновала судьба человека, которого жалеть не стоило.

– Я, миледи, уже бывал в шкуре висельника. Мне не впервой. Я родом из Корнуолла – слышали про наши места? Я был йоменом, владел клочком земли на мысе Лендс-Энд. Выращивал бобы и продавал их кому придётся. Да только лендлорд наш, Бландер-Гром, вздумал владения свои расширить. И выгнал меня восвояси.

– Ты его убил, – поняла Жанна.

– Не сразу, миледи. Я сперва вышел на большую дорогу с луком в руках. Подстерёг и убил сынка Бландера, сэра Кормора. Вогнал стрелу ему в забрало, прости Господи. А потом и самому лендлорду тоже. Меня схватили и хотели повесить, но тут не иначе как сама дева Мария на меня тогда посмотрела – в городок наш приехал королевский вербовщик. Узнал, как я застрелил двух рыцарей, да и забрал меня в армию. И с тех пор плевать я хотел на верность тем, кто этого не заслуживает. Вы, миледи, стоите больше, чем всё в этом проклятом месте.

Он поклонился ещё раз и ушёл.

А Жанна долго стояла посреди комнаты, не зная, что делать. Наконец, вздохнув, она набросила на плечи синий плащ.

– Стоит сходить в церковь, Эвен, – тихо сказала она. – Божья помощь нам завтра не помешает.

Шотландец лишь кивнул. К вере он был потрясающе равнодушен.

Храм уже освятили после памятного убийства экзорциста. Здесь уже отслужили вечерню, и угрюмые прихожане торопливо расходились, прикрывая лица платками. Жанна стояла в стороне, сложив руки на груди – она ждала, пока выйдут все.

Мрачный служка у входа коротко посмотрел на неё, пробежался взглядом по синему плащу и молча указал внутрь. Жанна кивнула, ничего не спрашивая. Говорить не хотелось вообще.

Медленно она прошла внутрь, свернула к исповедальням. Ещё один служка всё так же молча провёл гостью к одной из кабинок, слегка поклонился и шагнул обратно.

Жанна задёрнула за собой шторку, замерла, приникнув к завешенному тканью окошку.

– Я слушаю тебя, дитя, – донёсся до неё мягкий голос.

– Я ужасная грешница, отче, – тихо проговорила колдунья. – Мои дела чёрны, как сажа, и мне нет прощения.

– Господь безмерно добр. Говори, дитя.

– Я... – она запнулась. – Я колдовала в храме Господа. Призвала чёрного пса в этой самой церкви, на глазах у доминиканца и честных рыцарей.

Несколько долгих мгновений священник молчал.

– Обращённая во благо, магия не есть грех. Отпускается тебе, дитя.

Жанна выдохнула. На душе разом стало легче, словном устами священника сейчас говорил сам Бог. И ведь священник знал, знал, кто перед ним, кто сейчас говорит и зачем Жанна призывала баргеста. И он не стал корить её, расспрашивать и болтать лишнее.

Он просто рассказал, почему она права.

– Я колдовала снова, – продолжила Жанна. – Призвала корвуса и расспрашивала его.

– Стремление к знанию – это похвально. Отпускается тебе, дитя.

– Я колдовала снова, – прошептала Жанна. – Призвала змею Рафаила, чтобы спастись от яда в моей крови.

– На всё воля Господа. Не отвергла тебя его служанка – значит, чиста перед ним. Отпускается тебе.

– Я узнала о демоне, что пришёл сюда мстить людям, – её голос был едва слышен. – И я не испытываю к нему ненависти, хотя должна... наверное... Я понимаю его, хоть и стою на другой стороне. Мне стыдно из-за этого.

– Восхвалять Бога достойно, но мудрый не станет клясть и дьявола. Нет на тебе греха, дитя.

– Мою душу грызут сомнения, отче, – с трудом выговорила Жанна. – Я боюсь, я не верю клирикам, которые рассуждают о моем даре. Шесть лет назад всё было легко... а теперь с каждым ритуалом страх охватывает меня всё сильнее. Что мне скажет Бог, когда я предстану перед ним? Одобрит ли он то, что я делаю?

– Нет никакого Бога, милая Жанна, – по-прежнему мягко сказал священник, и колдунья вскочила, отдёргивая шторку. – Есть лишь пустота.