Долгая прогулка

Он провел дрожащей ладонью по лицу и двинулся вперед, глядя прямо перед собой. Плечи его очертаниями напоминали поломанный лук.

До трех часов свалился еще один — неподалеку от Портсмута он упал на колени, был застрелен и остался лежать под дождем. Абрахам, постоянно кашляя, шел в безнадежной лихорадке; его как будто окутывало сияние смерти, и Гаррати пришла мысль о метеоритах. Абрахам наверняка сгорит заживо — настолько далеко зашла его простуда.

Бейкер упрямо и мрачно шагал вперед, решив избавиться от предупреждений прежде, чем Прогулка избавится от него. Гаррати видел его сквозь сплошную пелену дождя. Он шел прихрамывая и держась руками за бока.

Макврайс начинал сдавать. Гаррати не заметил, когда это началось. Это могло начаться в любое мгновение, когда Гаррати не видел его лица. Только что он был еще силен (Гаррати не забыл, как Макврайс схватил его за плечо, когда упал Бейкер), и вот он уже идет как старик. Страшновато.

Стеббинс оставался Стеббинсом. Он все двигался и двигался вперед, как и ботинки Абрахама. Похоже, он чуть-чуть припадал на одну ногу, но, возможно, его хромота была плодом воображения Гаррати.

Пятеро из прочих десяти уже вошли в глубинный мир, открытый Олсоном, куда уже не проникали боль и сознание того, что ждет впереди. Как огромные призраки, они двигались во тьме, и Гаррати не хотелось смотреть на них. Это шли мертвецы.

Незадолго до рассвета выбыли сразу трое. Толпа издала новый взрыв восторга, видя, как три тела тяжело рухнули на дорогу, словно подрубленные деревья. Гаррати подумалось, что начинается цепная реакция, которая сейчас захватит их всех и прикончит. Но продолжения не последовало. Реакция закончилась тем, что Абрахам рухнул на колени и пополз; его невидящие глаза были обращены к фургону и стоящим позади людям. Глаза овцы, напоровшейся на колючую проволоку. Вскоре он упал вниз лицом. Его тяжелые оксфордские ботинки заколотили по мокрому асфальту и затихли.

Начиналась влажная симфония рассвета. Начинался пятый, последний день Прогулки, сырой и хмурый. Над почти пустой дорогой выл, как заблудившаяся в незнакомом и страшном месте собака, ветер.

Часть третья Кролик

Глава 17

Мама! Мама! Мама! Мама!

Преподобный Джим Джонс в минуту отречения

В пятый и последний раз раздали концентраты. Теперь раздавал их всего один солдат. На дороге оставалось девять участников Прогулки. Некоторые из них тупо смотрели на свои пояса, словно никогда раньше не видели подобных штук, и в конце концов выпустили их из рук, как будто держали скользких змей. Гаррати казалось, что он возился несколько часов, прежде чем ему удалось завершить сложный ритуал застегивания пояса на талии. При мысли о еде его сжавшийся, высохший желудок запротестовал и он почувствовал тошноту.

Теперь рядом с ним вышагивал Стеббинс. В голове Гаррати пронеслась уродливая мысль: мой ангел-хранитель. Стеббинс, заметив, что Гаррати смотрит на него, широко улыбнулся, отправил в рот два крекера, намазанных арахисовым маслом, и начал шумно жевать. Гаррати затошнило.

— Что такое? — спросил Стеббинс, жуя. — Не можешь?

— Тебе что за дело?

Стеббинс проглотил пищу, как показалось Гаррати, с видимым усилием.

— Никакого. Если ты упадешь в голодный обморок, тем лучше для меня.

— Я думаю, мы войдем в Массачусетс, — с тоской сказал Макврайс.

Стеббинс кивнул:

— Первая Прогулка за семнадцать лет. Публика с ума сойдет.

— Откуда ты столько знаешь о Долгой Прогулке? — резко спросил его Гаррати.

Стеббинс пожал плечами:

— Все ведь записано. Им нечего стыдиться. Как и сейчас, правильно?

— Стеббинс, что ты будешь делать, если победишь? — спросил Макврайс.

Стеббинс засмеялся. В его тонком, покрытом пухом, мокром усталом лице было что-то львиное.

— А ты как думаешь? Что я куплю желтый «кадиллак» с красным верхом и дом и в каждой комнате поставлю цветной телевизор и стереоколонки?

— Я бы предположил, — сказал Макврайс, — что ты пожертвуешь две-три сотни тысяч в пользу Общества жестокого обращения с животными.

— Абрахам был похож на овцу, — неожиданно сказал Гаррати. — На овцу, запутавшуюся в колючей проволоке. Так мне показалось.

Они прошли под дорожным указателем, возвещавшим, что до границы Массачусетса осталось только пятнадцать миль; лишь небольшой участок Федерального шоссе 1 проходил по территории Нью-Хэмпшира. Шоссе пересекало узкую полосу земли, отделяющую Мэн от Массачусетса.

— Гаррати, — дружелюбно сказал Стеббинс, — пошел бы ты потрахался со своей матушкой.

— Извини, ты не на ту кнопку жмешь. — Гаррати решительно извлек из пояса плитку шоколада и отправил ее в рот целиком. Желудок скорчился, но он все-таки проглотил шоколад. После непродолжительной, но интенсивной борьбы с желудком Гаррати понял, что сумеет удержать шоколад внутри. — Мне представляется, я смогу пройти целый день, если захочу, — заметил он, — и еще два дня, если понадобится. Отстань, Стеббинс. Кончай свою психологическую войну. Она тебе не поможет. Поешь лучше крекеров с арахисовым маслом.