Долгая смерть Лусианы Б.

Поднявшись, я тут же спустился в бар и схватился за газеты. Сообщения были такие же скупые, как и пятнадцать дней назад, будто эти происшествия занимали только меня. Оказывается, пожаров было три: два случились почти одновременно и близко друг от друга, в районе Флорес, их-то мы и видели с самолета, а еще один немного позже, в районе Монсеррат. Все три мебельных магазина были подожжены простым, но эффективным способом: немного бензина под дверь плюс горящая спичка. Правда, на этот раз был подозреваемый: несколько свидетелей заметили китайца, удиравшего на велосипеде с бензиновой канистрой в руке. В другой газете тоже упоминался человек с восточными чертами лица. Еще в одной говорилось о возможной связи с пожарами двухнедельной давности и даже выдвигалась гипотеза о том, что подозреваемый был нанят китайской мафией для поджога незастрахованных мебельных магазинов. Таким образом предполагалось разорить хозяев и вынудить их задешево продать недвижимость для расширения сети азиатских супермаркетов. Я отложил газеты со смешанным чувством удивления и недоверия. Аргентинская реальность опять сбила меня с толку. Мне представлялись художники-поджигатели, а тут какой-то китаец на велосипеде! Нет, такой реальности поддаваться нельзя, нужно быть выше ее, к чему призывают нас наши учителя, однако эти заметки почему-то произвели на меня гнетущее впечатление, а задуманный роман показался дурацким и ненужным, и я подумал, не оставить ли вообще эту затею.

Остаток дня я провел в бездействии и унынии, и мысли о X. посещали меня чаще, чем можно было ожидать. В шкафу и холодильнике было пусто, и вечером я заставил себя выйти и решить вопрос с продуктами на ближайшую неделю. Возвратившись, я снова включил телевизор. Сообщения о пожарах уже появились, а таинственный китаец даже стал героем дня. По одному каналу показали наспех сделанный фоторобот и фасады подожженных строений, по другому — интервью с хозяевами, которые, печально покачивая головами, демонстрировали оставшиеся от мебели головешки и почерневшие от дыма стены. Все это было мне безразлично, поскольку речь шла не о моих пожарах, а об умело сфальсифицированной ради телекамер действительности. Я пробежался по другим программам и остановился на каком-то фильме, но примерно на середине уснул. Около полуночи меня разбудил настойчивый и резкий телефонный звонок. Лусиана так кричала в трубку, что я не сразу ее понял. «Что ты теперь скажешь? — сквозь слезы повторяла она. — Именно это он и планировал». Наконец я разобрал, что она просит включить телевизор, и с трубкой в руке потянулся к пульту. По всем каналам передавали одно и то же: в каком-то доме для престарелых случился страшный пожар, и пламя добралось уже до верхнего этажа. Пожар начался внизу, в магазине антикварной мебели. «Магазин антикварной мебели! — кричала Лусиана. — Он поджег магазин антикварной мебели под домом для престарелых!» Витрина лопнула, огонь перекинулся на огромное дерево возле тротуара, побежал по стволу наверх, превращая его в пылающий факел, и охватил верхние ветки на уровне балконов. Пожарным удалось проникнуть внутрь, но пока они вытаскивали только трупы: многие старики не сумели подняться с постелей и задохнулись.

— Мне позвонили из больницы — моя бабушка в первом списке погибших. Мне нужно пойти опознать ее, так как Валентина несовершеннолетняя, но я не могу. Не могу! — повторила она в отчаянии. — Я больше не вынесу морг, похоронное бюро, эти ряды гробов — не желаю их видеть и выбирать не желаю.

Она снова заплакала на одной ноте, словно завыла.

— Я пойду с тобой, но давай не будем торопиться, — сказал я, подражая деловому и властному тону, каким родители пытаются успокоить недовольных чем-то детей. — Не обязательно идти на опознание прямо сейчас, сначала тебе нужно успокоиться. Прими какую-нибудь таблетку. У тебя есть что-нибудь?

— Есть, — сказала она, всхлипывая. — Я уже приняла одну.

— Вот и хорошо, прими еще одну, но только одну, и жди меня. Больше ничего не делай, выключи телевизор и оставайся в постели. Я постараюсь приехать как можно быстрее.

Я спросил, дома ли сестра, и ее голос понизился до шепота:

— Я все ей рассказала в тот день, когда мы с тобой встречались, а она ходила к Клостеру, но она мне не поверила. Я сказала, Бруно тоже мне не верил, и теперь он мертв. Она видела пожар, мы были вместе, когда позвонили из больницы и когда показывали, как выносят тела на носилках, но она все равно не верит. Она не понимает, — тут ее голос дрогнул, — не понимает, что она следующая.

— Не думай сейчас об этом и пообещай, что до моего приезда вообще постараешься ни о чем не думать. Лучше попробуй поспать.