Долгая зима

— Ничего не случилось, — отозвался папа. — Вот тебе сахар, чай и кусок солонины. Зайца я не раздобыл. Ничего не случилось, но надо поскорей перебираться в город. Я начну с сена на корм скоту. Если поторопиться, можно дотемна перевезти один фургон.

— Да что ты, Чарльз! — воскликнула мама, но папа уже побежал к конюшне. Кэрри и маленькая Грейс изумленно подняли глаза на маму, потом на Лору, а потом снова посмотрели на маму. Лора тоже взглянула на маму.

— Ваш папа еще никогда так не поступал, — в недоумении сказала мама.

— Но ведь он говорил, что ничего плохого не случилось. Я побегу ему помочь.

Мама тоже вышла к конюшне.

— Зима будет суровая, — сказал папа, запрягая лошадей. — Если хочешь знать правду, я ее очень боюсь. Хижина не спасет нас от холода. Посмотри, во что превратилась толевая крыша после первой же вьюги. Наша лавка в городе обшита досками внутри и снаружи, стены оклеены обоями, потолок оштукатурен. Он прочная и теплая, и конюшня там тоже теплая.

— Но к чему такая спешка, — спросила мама.

— Я чувствую, что пора переезжать. Я как ондатра — что-то велит мне поскорее упрятать тебя с девочками за толстые стены. Мне уже давно не по себе, а тут еще этот индеец... — Папа вдруг умолк и остановился на полуслове.

— Какой индеец?

У мамы был такой вид, как будто от одного этого слова в хижине сразу запахло индейцами. Мама не любила и боялась индейцев, но папа всегда говорил, что бывают хорошие индейцы. Теперь он всего лишь добавил:

— Они знают много такого, о чем мы не догадываемся. За ужином я тебе все расскажу, Каролина.

Разговаривать, укладывая сено, было невозможно. Папа быстро перебрасывал сено из стога в фургон, а Лора его утаптывала. Наконец гора сена поднялась высоко над спинами лошадей.

— Дальше я управлюсь сам, сказал папа. — В городе девочке не пристало делать мужскую работу.

Лора соскользнула с фургона на оставшееся сено, и папа сразу уехал.

Неподвижный воздух был напоен теплым осенним ароматом индейского лета. На окрашенную в блеклые тона бесконечную волнистую землю ласково опускалось небо. Но за этой ласковой и мягкой тишиной словно что-то затаилось, ожидая своего часа. Лора поняла, что хотел сказать папа.

"О, кто дал бы мне крылья, как у птицы!" — вспомнила она слова из библейского гимна. Будь у нее крылья, она бы улетела далеко-далеко отсюда.

Однако пора идти домой помогать маме. Ни у кого из них нет крыльев, они всего только переезжают на зиму в город. Маму и Мэри это не огорчало, но Лоре не хотелось в город, где живет так много людей.

В городе

Папина лавка была одним из лучших строений в городе. Она стояла на восточной стороне Главной улицы особняком от других домов. Одно окно было на высоком квадратно фальшивом фасаде, а два других — внизу, по обе стороны парадной двери.

Здесь папа не остановился. Он обогнул лавку, выехал на Вторую улицу, которая представляла собой попросту проезжую дорогу, и поставил фургон у задней двери, ведущей в пристройку. Рядом с крепкой деревянной конюшней уже стоял один стог, а дальше Лора увидела новый дом, сложенный из свежих досок. Папина лавка и конюшня, как и остальные лавки на Главной улице, уже стали серыми.

— Вот мы и дома! Скоро устроимся, — сказал папа.

Он отвязал от фургона корову Эллен с большим теленком, и Лора отвела их в хлев, где для них было приготовлено стойло, а папа тем временем принялся разгружать фургон. Потом подогнал его к конюшне и распряг лошадей.

Внутренняя дверь пристройки открывалась под лестницей, которая вела из задней комнаты наверх. В этой узкой комнатке, конечно, будет кухня. Окно на другом ее конце выходило на Вторую улицу, на свободные участки и на маленькую, еще пустую лавку. Дальше к северо-востоку виднелись прерия и двухэтажное здание железнодорожной станции.

Мама стояла посреди пустой передней комнаты и осматривалась, прикидывая, как разложить вещи.

В большой комнате уже стояли угольная печка, полированная покупная конторка и покупной стул.

— Откуда все это взялось? — удивленно воскликнула Лора.

— Судья Кэррол отдал папе свою старую конторку, стул и печку в счет арендной платы. У нового партнера судьи Кэррола есть своя конторка, так что эта ему не нужна.

У конторки были большие ящики и маленькие отделения для бумаг. Все они закрывались шторкой из узеньких деревянных планок. Шторку можно было двигать вверх и вниз. Когда ее поднимали, она исчезала.

— Качалку мы поставим у второго окна, — продолжала мама. — Мэри весь день будет сидеть на солнце, а я смогу до самого заката читать вам вслух. С качалки и начнем. Ты, Мэри, первым делом сядешь и возьмешь на руки Грейс, чтобы она не путалась у нас под ногами.

С помощью Лора мама поставила к окну обе качалки. Потом они втащили в комнату стол и поместили его между печкой и дверью на кухню.

— Здесь будет теплое место, — сказала мама.

— Можно, мы сразу повесим занавески? — спросила Лора.