Долги отдающий

Седая, полненькая, улыбчивая старушка, лучшая подруга моей бабушки. И голос у нее такой же: звонкий, девичий:

— Ты, Костя, после операции прямо красавцем стал. Женился бы, а? Девочка, которую ты приводил, славненькая. Пара бы из вас была!.. Я люблю вот таких девчонок — некрашеных, русоволосых. И бабушка твоя, Сергеевна, их любила.

— А как ты к рыжим относишься, баба Варя?

— А чего! И среди них есть люди хорошие…

27

Когда я куплю машину, то, может быть, тоже начну беситься с жиру. К примеру, ежемесячно менять ее окраску. Или хотя бы ежесезонно. Зимой мои «Жигули» будут белыми, весной зелеными, летом красными… Сейчас лето, и потому я не жалею красной краски для тех, кто просит: "Перелицуй по собственному усмотрению".

Два дня назад с такой просьбой обратился разбитной парень цыганского вида: приехал на «шестерке». Была голубая — стала кумачовой. Сегодня он же прикатил «девятку». Брат увидел — понравилось: давай и ему революционный лимузин сотвори!" А чего не сотворить, если платят? Жалко только: ее родной — темно-синий — без помарочки, будто вчера с конвейера.

На серый «вольво» я поначалу не обратил внимания. Ну подъехал и подъехал, стоит и стоит. Федор Савельевич обычно принимал клиентов в кабинете, но тут, что меня удивило, совсем не начальственно выскочил и на полусогнутых заспешил к машине. Я поднял голову и через лобовое стекло узнал водителя. Тот самый, Толик — "ой ли", — стукнувший меня на Третьей Сигнальной. Толик равнодушно скользнул по мне взглядом — так смотрят на серую бетонную стену, ни за что не цепляясь — и поднял голову на подбежавшего Падунца. Меня он или не узнал, или, что скорее всего, не захотел узнать. Падунцу руки не подал, но хотя бы чуть кивнул. Что-то коротко сказал, не вынимая изо рта сигарету. Мой шеф откачнулся к левому крылу, заприметил, видно, на нем что-то интересное, махнул мне рукой: подойди, мол.

Я эту машину готов вылизать и обмыть так, как никакую другую. Я даже готов поцеловать в бампер эту машину, в то его место, куда врезалось когда-то велосипедное колесо. А уж помочь ей подлечить раненое крыло — это не только профессиональный долг, это жест друга.

Краска на нем была стесана, скорее всего, притершейся вплотную четырехколесной родственницей, причем стесана на совесть, до основания. Колер такой я подберу, даже блеском не будет выделяться. Потерпи, родненькая, потерпи…

Толик наконец вышел из салона и стоял теперь за моей спиной, дым сигареты раздражающе действовал на меня.

— Не сверли затылок.

— Это ты мне? — удивленно спросил он.

— Тебе. Я очень не люблю, когда заходят сзади.

Я закончил работу, распрямился и только теперь взглянул на хозяина «вольво». Он, как когда-то у озерца с карасями, крутит на пальце золотую тонкую цепочку, губы чуть вздрагивают в улыбке:

— Учту, авось на будущее сгодится.

Толик осматривает мою работу, глаза остаются по-прежнему сонные, неживые, но я все же угадываю, что видом крыла он доволен. Садится за баранку, поворачивает ключ зажигания, мотор оживает, но шумит не так, как мне хотелось бы.

— Выключи, — говорю я и иду к капоту. — Зажигание надо подрегулировать.

Он глушит двигатель, выходит из салона и теперь уже останавливается по другую сторону машины, наблюдает, что я делаю. А делов-то — пара пустяков. Я захлопываю капот.

— Как Эмма себя чувствует?

— Как надо. — Он открывает дверцу и, прежде чем сесть, говорит: — Я учту кое-что из твоих советов. Но и ты учти. Не говори никогда со мной приказным тоном и не задавай вопросов. Хотя, признаться, я доволен…

Чем он остался доволен, я так и не понял: «вольво» сорвался с места, выскочил на дорогу и тут же затерялся в потоке машин.

Подбежал Федор Савельевич:

— О чем вы говорили?

— Да так, о ремонте машин. Ты, кстати, с него деньги взял? С него можно и больше, как за срочный.

Падунец покрутил пальцем у виска:

— Ты что, парень! На деньги Толика и его папаши мы с тобой только и существуем: свои когда еще заработаем!

— А какой ему интерес вкладывать в эту мастерскую «бабки»?

— Так ведь знает, что ему все вернется, с процентами. Знаешь, как его кормят доходы от таких вложений? Он ювелирные магазины грабить не будет, он может скупить их на корню и не заметить, что в кармане меньше тугриков стало.

— Честный бизнес? — спрашиваю я.

— Если учесть, что у нас за рубли сажают, а не за миллионы, то честный.

28

Излет лета. Желтые цветы на лесной опушке, желтые кувшинки в воде, желтый открытый купальник на Вике. У Насти купальник пестрый, но и там есть желтые тона.

Мы загораем на Волге под Дубной, добрались сюда на электричке. Варим уху, пьем вино: отмечаем поступление Насти в институт. Падунец расщедрился и отпустил меня на два дня. "Ценю тебя, парень, и понимаю, что при таком адском труде нужен отдых". Платит он мне каждую неделю, и неплохо платит, как и обещал. Вообще я, кажется, не ошибся в нем: деловой мужик, хваткий. С техникой он, понятное дело, работать не умеет и не хочет, вместо этого сидит, шлифует ногти до зеркального блеска, но зато достает все, что надо.