Долгие ночи

— дар Божий. Потому гостей надо принять и уважать. Вот кончится война — и они уедут. Но война окончилась победой русских, и казаки навсегда обосновались в притеречных и Сунженских аулах. Пришельцам же суждено было навсегда осесть в Ичкерии.

Жизни их нельзя было позавидовать: во время передела общинной земли им не выделяли наделов, на аульском сходе они не имели права голоса. Размышляя обо всем этом, Али пришел к выводу, что грех осуждать таких, как Жантемир, за то, что они вынуждены батраками возвращаться на свои земли. Как им жить здесь? Тем более теперь, когда вся земля перешла либо в казну, либо в частную собственность отдельных семей. Из-за межей каждую весну вспыхивают ссоры, нередко заканчивающиеся кровными драками. Раньше-то как было? Надумал сын отделиться от родителей — ему выделяли надел или, вырубив лес, очищали участок. Теперь же и лес рубить запрещено, потому что стал он казенным…

Жену Али оставил дома: в поле сегодня он и сам управится.

Основная работа сделана, сев закончен. Осталось лишь разбить крупные ссохшиеся комья, да разровнять землю. И теперь они до самой прополки будут свободны. Али решил сначала закончить дела в поле, пользуясь утренней прохладой, а уже потом пойти к Ахмеду.

У родника Арчхи Али совершил утренний намаз. От чистой прохладной воды почувствовал себя свежим и бодрым, легкую усталость сняло как рукой. Али шел вдоль лесной опушки широким легким шагом, нигде не останавливаясь, на ходу перекидываясь с работавшими на полях аульчанами короткими приветствиями и шутками.

Покончив с делами на своем поле, Али направился к участку Ахмеда. Ахмеда он застал лежащим в тени под грушей. На краю поля виднелась брошенная борона. Распряженные быки паслись возле леса.

— Ассалам алейкум! Да пошлет тебе Аллах обильный урожай!

— Ва алейкум салам! Да благословит и тебя Аллах! — Ахмед встал и пожал руку Али.

Они сели рядом — сначала Али, затем Ахмед. Али расспросил его о здоровье, поинтересовался, как поживает семья, родственники, и только потом приступил к делу, которое привело его к Ахмеду.

— Пришел, Ахмед, попросить у тебя быков на один день.

— Но ведь ты уже засеял свое поле? Для чего же тебе быки?

— Ты прав, Ахмед. Но я прошу их не для себя.

— Для кого же?

— Нужно помочь Васалу. Ты знаешь, у него шестеро детей. И жена вот уже сколько времени прикована к постели. Не уверен, доживет ли она до завтра. Сам Васал — калека. В доме у него ни зернышка. В прошлом году не смог он вспахать свой участок, а если не вспашет его и в этот год, то семью его ждет верная смерть. Я долго думал, к кому лучше обратиться, кто сможет помочь. Конечно, и кроме тебя есть в ауле люди, имеющие по паре быков, но к ним на поклон я не пойду, они мне чужие. Ты же единственный из тех, кто чужое горе воспринимает как свое…

Ахмед сидел молча. Али тоже молчал. Он был уверен, что Ахмед не откажет его просьбе, но тем не менее ждал его ответного слова.

— Я знаю положение семьи Васала, — проговорил наконец Ахмед.-

И я тоже думал о ней. Но их поле залежалось, заросло бурьяном и кустарником. Паре быков не под силу вспахать его.

— А мы впряжем еще одну пару быков — моего и Чорина.

— Тогда другое дело. Когда начнем?

— Как только твои быки освободятся.

— До вечера я закончу.

— Значит, завтра?

— С Божьей помощью.

Ахмед снял с ветки перекидные сумы, вынул оттуда сискал[32] и сыр.

— Сейчас мы с тобой и пообедаем вместе. Одному не хотелось, ждал, не появится ли кто, с кем приятно разделить хлеб-соль.

— Ты ешь, я уже пообедал.

— Ничего с тобой не случится, Али, если ты и со мной еще раз пообедаешь. Давай, подвигайся поближе. Бери сыр, не стесняйся.

Хотя Али и не был голоден, но при виде сыра у него невольно разыгрался аппетит.

— Вот мы отсеялись, Али, а я теперь опасаюсь, как бы засуха не уничтожила наши посевы, — задумчиво сказал Ахмед, глядя в знойное небо. — Который уж день ни единой тучки.

— Аллах не допустит. Все в его воле. Но даже своего хлеба нам все равно не хватит, придется закупать. У кого есть скот, тому, конечно, волноваться нечего. А как быть тем, у кого его нет? Вот, что меня беспокоит.

— По-моему, Иса и Хорта оказались дальновиднее. Они посеяли озимую пшеницу. Хорошие на их полях всходы. Может быть, и нам следовало перейти на озимь?

— Они могут рисковать, мы — нет. У кого земли много, тому не страшно. А что будет со мной, если я на своем клочке посею пшеницу, и она не даст урожая? Пшеничный хлеб — это не кукурузная лепешка. Притом, пшеница дает во много раз меньше урожая, чем кукуруза.

— Посмотрим, что получится у Исы и Хорты.

— Да, я знаю, я уверен, что у них все будет хорошо, посей они даже камни. Щедр и милостив Аллах к этой троице — Исе, Хорте да Шахби.

— Только рая им не видать, как своего затылка.

— Как сказать, — усмехнулся Али. — Устазы сажают их рядом с собой, власти их тоже уважают. А вот нам, беднякам, в этом мире не везет, да вряд ли повезет и на том свете. Ты знаешь, что недавно Иса приходил к Васалу и требовал, чтобы он продал ему свой надел?