Долгие ночи

После выздоровления Маккала увезли в поместье Вревского на Псковщину. Вревский сделал это отнюдь не из милосердия и не из любви к Маккалу. Генералом руководили иные мотивы. Да, если в руки ему попадался более или менее известный и образованный горец, то генерал обходился с ним достаточно мягко из следующих соображений: во-первых, дешевая рабочая сила;

во-вторых, в случае нужды можно совершить выгодный обмен. И такой случай вскоре представился. Арзу очень тяжело переживал потерю друга и искал его по всей Чечне. Спустя несколько месяцев он узнал, что Маккал жив, но находится в России. Арзу не стал долго раздумывать. Взяв в помощники Али и Чору, днем и ночью он стал охотиться за генералом и его друзьями. Наконец им удалось захватить полковника, близкого приятеля генерала.

Арзу привез его в Гати-Юрт, а генералу направил письмо:

"Генерал Вревский! 14 ноября мой побратим возвращался из аула Автуры. В пути он столкнулся с твоим отрядом и раненый попал в плен. Зовут его Маккал, левая рука без пальцев. Ранен в правое плечо насквозь. Я похитил твоего друга, чтобы выкупить своего. Если не вернешь его мне ровно через два месяца, то душа твоего друга улетит на тот свет. Дашь мне ответ через подателя сего письма. Обмен произведем на том месте, где пленили моего побратима.

Арзу, сын Абубакара из аула Гати-Юрт".

Ниже плененный полковник приписал:

"Дружище Ипполит Александрович! Человек, который захватил меня, — пятисотенный командир, прославленный в Ичкерии воин, хотя и из племени дикарей, но характера рыцарского. Здоровье мое не сказать превосходное, но чувствую себя хорошо, относятся ко мне неплохо. А жизнь моя в твоих руках. Извини.

До могилы твой. Саша".

Через два месяца обмен состоялся.

Короткое пребывание в России и поездка через Грузию в Турцию приоткрыли перед Маккалом неизвестный дотоле мир и расширили его кругозор. В России, в Грузии и в Турции он внимательно приглядывался ко всему, но всюду видел одно и то же: бесправие и нищету одних, роскошь и своеволие других. Будучи в России Маккал убедился в том, что не русский мужик, жестоко страдающий под игом крепостника-помещика, виновен в гибели его отца и братьев. Много передумал Маккал за это время, многое ему стало понятно.

Все предыдущие годы Маккал был верным воином газавата. Теперь же он не только отрекся от идеи газавата, но и решительно осуждал ее. Он призывал теперь и других руководителей использовать народные выступления против царя в любой части России для установления тесных связей с их предводителями для совместных действий, для налаживания добрых взаимоотношений с иноверцами. Поворот в его взглядах вызвал решительное сопротивление со стороны многих горских предводителей, боровшихся с царскими войсками. Но особенно много врагов появилось у Маккала среди духовенства. Они прозвали его

"мунапиком". Долгое время у Маккала не было сторонников, кроме Арзу. Лишь значительно позднее появился, наконец, Берс.

Когда-то в молодости Маккал преклонялся перед Шамилем, чье имя было для него символом борьбы за веру и свободу. Но в последние десять лет войны, особенно после выступлений главных богословов Дагестана и Чечни — Магомед-Кадия, Сулейман-Муллы и Джемал-Эддина, беспредельная вера Маккала в святость Шамиля заметно поколебалась.

Эти богословы осуждали имама за то, что он сбился с пути шариата, что шариат он приспособил для своих личных и государственных целей, что его наибы и мюриды грабят народ, а беспорядки в Дагестане и Чечне, война и вражда — все это результат неправильных действий имама…

Потом письмо Сулейман-Муллы Шамилю, вроде, было напечатано в русской газете[80].

Мысли Маккала опять вернулись к Шамилю.

"Что бы ни говорили о нем эти ученые-алимы, — думал Маккал,-

Шамиль был великим человеком. Мудрым, мужественным, храбрым, неповторимым. Только он один смог объединить несколько десятков разноязычных, разнохарактерных народов в единый кулак, организовать их, в течение двадцати пяти лет успешно руководить их борьбой против могущественного русского царя.

Мог ли Шамиль не допускать ошибок, будучи руководителем этих буйных, разнохарактерных, разноязычных народов в двадцатипятилетней беспрерывной войне? Ведь Шамиль, каким бы умным ни был, остается лишь человеком, а не пророком. Разве бывает человек без ошибок?"

Потому такой героической и трагической была вся жизнь Шамиля.

Вообще жизнь великих людей не бывает иной: их убивают или изгоняют из отечества, они умирают на чужбине, влача нищенскую, голодную жизнь.

Не зря говорится, что нет пророка в своем отечестве.

Великий чеченец шейх Мансур был первым имамом горских народов, живущих между двумя морями. Но чеченцы в первый же год вынудили его оставить родную Чечню и уйти к западным горцам.