Долгий, крепкий сон

Руби послушалась и снова принялась за еду. В этот момент Исаак рыгнул и оторвался от соска. Я переложила его на другую сторону. Йося старательно избегал смотреть на мою голую грудь.

— Вы говорите, Фрэйдл нет дома? — переспросил он.

Я рассказала ему, что она не появилась с утра на работе, и о моем последующем опыте общения с ее отцом.

— Не скажешь, что у него легкий характер, — прокомментировала я.

— Я с ним не встречался. Вас зовут Джулиет?

— Да.

— Джулиет, дело плохо. Вот так вот уйти… На Фрэйдл это не похоже. Она не настолько… Как вы здесь говорите, не настолько задвинутая?

— Продвинутая.

— Да, продвинутая. Нет. Она за всю жизнь ни разу не ночевала вне дома. Она бы так просто не ушла.

— И вы не знаете, где она?

Я не могла избавиться от подозрений в отношении этого парня. Ведь первое, что он сделал, это заявил о своей невиновности. Причем еще до того, как я сказала нечто, что можно принять за упрек.

— Я? Вы думаете, она у меня? Это бред. Мы с этой девушкой едва знакомы.

— Это вы так говорите. Тем не менее вы знаете ее достаточно, чтобы утверждать, что на нее похоже, а что — нет.

Он не отвечал.

— Йося, Фрэйдл — ваша девушка?

— Нет! Нет! Ничего подобного. Мы просто живем рядом и немного знакомы. Я же уже говорил! — он сердито замотал головой. — Да это и неважно. Важно другоe: где она сейчас. Да, вы сказали, что вечером вы с ними — с ее семьей — не разговаривали?

— Нет.

— Может, она уже дома? — с этими словами он встал, явно собираясь уйти.

— Стойте, Йося. Подождите. Давайте я позвоню ее матери и узнаю, дома ли она. Если да, то прекрасно. Больше я вас не побеспокою. Если нет — может, мы вместе подумаем, где она может быть?

Он задумчиво посмотрел на меня, затем пожал плечами и снова сел за стол.

Руби со ртом, набитым картошкой-фри, что-то пробурчала.

— Потерпи еще чуть-чуть, Персик. Маме нужно поговорить.

Я перегнулась через Исаака и, порывшись в сумочке, достала свой сотовый и бумажку с телефоном Финкельштейнов. Набрала номер. Раздался один гудок.

— Алло? Фрэйдл? — раздалось в трубке.

Значит, девушка не вернулась.

— Нет, это Джулиет Эпплбаум. Ребе Финкельштейн?

— Миссис Эпплбаум? Да, это я. Вы что-то узнали о моей дочери?

Я определенно не из тех, с кем ребе жаждал общаться. Но он слишком отчаянно желал хоть что-то узнать о дочери.

— Нет, пока нет. Мне очень жаль, ребе. Я просто звонила узнать, не пришла ли она домой.

— Нет. — И он положил трубку.

Я молча уставилась на телефон.

— Он повесил трубку! — негодующе прокомментировала я.

Похоже, Йосю это не удивило.

— Ее нет дома, — прозвучало скорее утверждение, чем вопрос.

— Нет.

Он пожал плечами.

— Тогда я не знаю, где она.

— Так все-таки, какие отношения у вас с Фрэйдл?

Он не ответил.

— Я понимаю, вы считаете, это не мое дело, но вместе мы могли бы попробовать выяснить, куда она пропала.

Он молчал.

— Вы боитесь, что я расскажу о вас ее родителям? Верно?

Тишина.

— Эй, дядя! Мама вас спрашивает!

— Тсс! Руби!

Йося посмотрел на меня, затем, весь бледный, встал из-за стола.

— Ничем не могу вам помочь. Я ее плохо знаю. Мы просто соседи, — повторил он, снова намереваясь уйти.

— Постойте, Йося. Давайте я оставлю вам свой телефон. Вдруг вы что-то надумаете.

Он пожал плечами и не глядя сунул протянутую визитку в карман.

— Как ваша фамилия? — спросила я.

— Зингер, — с этими словами он развернулся и пошел через зал к столику, за которым уже сидели его друзья.

— Мама, я хочу домой. Я хочу к папе, — заныла Руби.

— Уже идем, моя сладкая.

Не теряя времени, я вывела детей из ресторана и усадила в машину. Через час я уже искупала и Исаака, и Руби, и теперь укладывала их спать. Руби заснула сразу, как только ее голова коснулась подушки. Исаак, как обычно, готов был куролесить хоть до самого утра.

Я положила его рядом с собой и притворилась спящей, надеясь, что этот номер пройдет и мальчик задремлет вместе со мной. Но его не проняло. Он лежал на моем плече, хныча и размахивая ручонками с пальчиками, растопыренными как у миниатюрной тайской танцовщицы. Поизображав крепкий сон минут десять, я сдалась.

— Ну, и чего ты хочешь? — начала я.

— Я не знаю, чего ты хочешь? — ответила я сама себе тонким детским голосом.

— Я не знаю, чего ты хочешь?

И так далее.

Моему упражнению в актерском мастерстве положил конец Питер.

— Привет, — крикнул мой муж, топая по черной лестнице.

— Привет, — отозвалась я.

— Ты не спишь?

— Нет. Сплю. Разве не слышно?

Питер вошел в спальню, и, снимая с себя одежду, прошлепал по истертому паркету к кровати. Через минуту он уже лежал с нами в одних трусах.

— Здравствуй, Исаак, — Питер взял у меня малыша и пощекотал ему животик. Исаак засмеялся.

— Здравствуй, папа, — отозвалась я тем же тонким голоском.

— Ну как, день прошел удачно?

— Не очень.

Питер убрал с лица длинную вьющуюся прядь волос.

— У меня тоже.

— Давай, ты первый, — на редкость великодушно предложила я.

— Ну, как обычно, все та же ерунда. Парни со студии говорят, что спецэффекты слишком дорогие для телевидения, а режиссер угрожает уволиться, если спецэффектов не будет. Бла-бла-бла. Господи, если бы не Минди, я бы уже давно сошел с ума.