Долгий, крепкий сон

Наконец я бросила жалкие попытки вспомнить номер Эла и позвонила ему в офис. Неужели материнство так притупляет интеллект? Раньше я была из тех организованных людей, которые держат в памяти все имена, телефоны и даже дни рожденья случайных знакомых. А теперь я могу в голом виде открыть дверь. Можно подумать, зачатие каждого ребенка убило во мне несколько сотен тысяч клеток головного мозга, и после рождения двух детей я осталась с коэффициентом интеллекта фикуса.

Эла в офисе не оказалось, и секретарша перевела меня на его сотовый.

— Привет, детектив! — рявкнул он.

— Как умно. Ну, что-нибудь есть?

— Нет. Ничего. За последние три дня обнаружили всего одну неизвестную — афро-американку средних лет. Думаю, это не твоя девушка.

— Не моя. Моя — белая и молодая.

— Ты говорила. В общем, я попросил моего старого приятеля, сержанта полиции, держать меня в курсе. Что-нибудь еще?

— Сейчас ничего, Эл, но, возможно, я тебе скоро еще позвоню.

— Буду ждать.

К этому времени я уже подъехала к пересечению бульвара Беверли и Санта-Моники. Мой дом был направо, но я поехала прямо и свернула на Мелроуз. За Руби нужно ехать только через час. Как раз хватит, чтобы проверить квартиру Йоси. Может быть, мне повезет, и я найду Фрэйдл там?

Я проехала по Мелроуз, добралась до дома Анат и Йоси и стала выискивать, где поставить машину. Поразмыслив пару минут, я припарковалась на стоянке детского магазина «Бэби Гэп». Я надела рюкзак-переноску, отскребла от него что-то непонятное и желтое, прилипшее спереди, и сунула туда Исаака. Малыш тут же заворчал, и я дала ему грудь. Он замолк и принялся энергично сосать молоко. Я быстро миновала табличку, предупреждающую, что все автомобили, не принадлежащие покупателям магазина, будут немедленно отбуксированы со стоянки, и уже собиралась пойти дальше по Мелроуз, когда услышала ужасный трубный звук.

— Исаак! Ты издеваешься? — я вытащила моего дурно пахнущего сына из рюкзачка. Маленький негодник опять умудрился уделать подгузники насквозь. Держа его на вытянутых руках, я обернулась к машине. Я взяла кассету с Барни.[30] Взяла подгузники. Взяла салфетки. Взяла даже рюкзачок. Но вот смену одежды я забыла. Да, место в пантеоне плохих матерей мне гарантировано.

Все так же держа Исаака перед собой, я понеслась в «Бэби Гэп». В дверях меня уже с улыбкой встречала консультант, представительница поколения Икс. В ответ на ее «Здравствуйте! Чем могу вам помочь?» я взмахнула зловонным ребенком, и она указала мне на того, кто занимался обслуживанием покупателей, а не приветствовал их. Я кое-как пристроила Исаака на бедре, стараясь как можно меньше касаться его грязного тельца, порылась в сумочке и сунула продавщице кредитку.

— Что бы вы хотели приобрести? — спросила она.

— Что-нибудь чистое.

Она отвела меня в туалет, где я раздела ребенка и вымыла его в раковине. Я смотрела на останки некогда самого любимого детского комбинезона, который приобрел теперь неприятный желтый оттенок, и размышляла, не выкинуть ли его. Так и не заставив себя расстаться с ним, я запихала комбинезон в пакет из-под гигиенических салфеток и спрятала на дне сумки с подгузниками.

Продавщица уже ждала нас с Исааком у кассы с миниатюрными джинсами, футболкой и носками в тон. Я одела ребенка, поотрывав этикетки зубами, и протянула мокрые бумажки ошеломленной продавщице, которая с опаской пропустила их через сканер. Весь этот процесс занял у нас меньше пяти минут, и мы потратили меньше семидесяти долларов. Невероятно.

Дом, в котором, как я надеялась, могла скрываться Фрэйдл, не поддавался никакому описанию. Здание было построено в испанском стиле, как и большинство зданий Лос-Анджелеса 30-х годов, и украшено лепниной и чугунной оградой. С фасада все стены густо увивал плющ, грубо обрезанный вокруг окон. К дому вела каменная арка, расписанная изнутри яркими граффити на английском и даже на иврите.

Мы с Исааком миновали арку и вышли во внутренний двор. Когда-то здесь, наверное, было очень красиво. Посередине двора возвышался каменный фонтан. В центре овального бассейна на хвосте стояла русалка, запрокинув голову к небу. Нос у нее откололся, а из головы торчала ржавая труба. Наверное, раньше из нее била вода, падая вниз причудливыми брызгами. Но теперь в высохшем бассейне валялись только окурки и несколько пивных бутылок.

Квартиры первого этажа выходили во двор, по две с каждой стороны. Судя по всему, жильцы каждой из восьми квартир следили за участком перед своей дверью. У одних разбит аккуратный газон с пестрыми цветами в больших вазах и адирондакскими креслами. У большинства других стоят шезлонги. И только один или два газона у крыльца остались без украшений.

В дальнем углу двора я заметила лестницу наверх, к квартирам второго этажа. От одной двери к другой вела длинная внешняя галерея, опоясывающая второй этаж, словно открытая кольцевая веранда.