Долгий путь домой

Священнику это не понравилось, он опять уловил в голосе Грима уже знакомую неприятную ему непокорность, неподобающую в храме. Он давно отвык от того, чтобы с ним разговаривали так, на равных, что ли.

– И кто же это собрался строить церковь? – строго, но с иронией спросил отец Никон.

– Я, – невинно сказал Грим, наблюдая за выражением лица священника. – Что, не похож?

Отец Никон опешил.

– А графиня? Что она?

Грим слегка психанул.

– Батюшка, я к вам с серьезным делом по строительству церкви, а вы меня тут у паперти держите, всё про графиню пытаете! Я же вам сказал, с головой у нее что-то. У вас есть другое место для серьезного разговора?

Отец Никон даже изумился такому напору, хмыкнул.

– Ну, пойдем в другое место. Коли так… – Он взял Грима под руку, повел за алтарь направо, открыл перед ним дверь.

– Вот тебе, раб Божий, место для серъезного разговора.

Грим замешкался на пороге, перед ним был вполне светский кабинет с офисной мебелью, компьютером, креслом руководителя и стульями для посетителей. За креслом, на стене, висела фотография президента и патриарха. В красном углу, в золоченом окладе, светилась в солнечном луче икона Христа.

Отец Никон указал перстом на стул.

– Садись. Говори о деле! – Сам пошел в свое кресло.

– Значит, так… – Грим поразмыслил, как лучше приступить к разговору. – Родом я из деревни Славяново. Там была церковь, баба Лиза, совсем старая она, сказала, что церковь эту построил еще граф Грушницкий. Потом она сгорела… Еще она сказала, что люди без веры совсем оскотинилсь, это, значит, земляки мои оскотинились, понятно, да? – Грим посмотрел на священника, мол, улавливаешь, о чем я? Отец Никон сидел изваянием, чуть подавшись вперед, к Гриму. Лицо его было неподвижно и напряжено, он весь обратился в слух, будто ему открывалась великая тайна. Грим, убедившись, что его слушают, продолжил.

– Еще баба Лиза сказала, что у вас есть документы и даже фото этой церкви. Короче, мы решили эту церковь восстановить. Ну, не восстановить, а заново построить, восстанавливать там нечего, она дотла сгорела.

Отец Никон медленно поднялся из кресла, встал перед иконой, сжав в кулаке крест, молитвенно сложил руки на груди. Так, прикрыв глаза, он стоял долго. Грим молчал, ждал. Наконец, батюшка отворотился от иконы.

– Встань!

Грим встал. Отец Никон остановился напротив, глядя прямо в глаза Гриму сказал торжественно.

– На святое дело идешь, храни тебя Господь! – он осенил Грима святым знамением и трижды поцеловал его с такой сердечностью, что Грим растрогался. – Дело сие не мирское и не просто богоугодное, а святое это дело! Понял, за что взялся?

Грим кивнул, сказал внезапно осипшим голосом:

– Понял. Ясное дело…

– Понял он, – ласково буркнул Отец Никон, сам расстроганный не меньше Грима. – Про графиню больше не спрошу, извини. Захочет – сама придет. Садись, слушай дальше…

Он медленно пошел по кабинету, вдоль стен, вокруг стола.

– Документы и фото той церкви действительно есть. У нас в патриарших архивах всё есть. И про всех… Церковь в твоей деревне не просто сгорела, не по случаю. Её сожгли. Кто – знаем. А тебе ведомо? – спросил он Грима и цепко посмотрел на него.

– Ведомо. Баба Лиза сказала, олигарх Блядов земли наши скупил, а церкву сжег, чтобы людей оттуда отвадить. Она его прокляла…

– Это что, его в народе так зовут, прости Господи? – Отец Никон, явно довольный, рассмеялся. – А она его, значит, прокляла? Благословляю. Так ей и передай. – Он сел в свое кресло, пододвинул к себе телефонный справочник, сотку. – Теперь о деле… Я тебя с верными людьми познакомлю, верь им, они опорой тебе в твоем святом деле будут. – Отец Никон сделал два звонка, пригласил кого-то немедленно приехать. Одному велел захватить с собой альбомы, прайсы, еще какие-то документы. Сказал Гриму: – Через полчаса подъедут. Ты в храме побудешь или здесь подождешь?

– Я, если можно, здесь подожду.

– А помолиться за успех дела не хочешь? – спросил Отец Никон.

– Так вы же уже благословили, – сказал Грим. Отец Никон только осудительно покачал головой.

– Ну ты и, хм-м… В холодильнике компот возьми. У нас хороший компот, монастырский.

Грим налил себе компот, оглядел нутро холодильника, увидел молоко, творог, кусок вареной курицы, черный хлеб в мешочке и, разочарованный, хлопнул дверцей. Он маленькими глоточками пил холодный компот, чувствуя с облегчением, как остывает нутро после ужина с Артемом у Данияра, разглядывал через стеклянные дверцы шкафа старинные церковные фолианты и посматривал на лежавший перед ним телефон. Графиня не звонила…