Долгий путь домой

– Как чего, когда лупить будут! Он же видал, как мы тут его начальника елозили. Вот теперь сидит, ждет, когда его черёд.

Все зловредно хохотнули, Грим понял, что земляки непременно отлупят Кузякина.

– Ладно, лупить будем позже. Сначала лапша!

Опять Грим с наслаждением топил баньку, проветривал дом, ходил к реке смотреть, плещется ли рыба. Вода вошла в берега, стала чистой, медленной. Листва была уже густой, шумливой. Птицы в лесу поутихли, пришло время затаиться и высиживать потомство. Вечер длился долгий, светлый, розовый. Над головой стрижи черными стрелами резали голубую высь.

– Рай у тебя здесь, – сказал Брагин, наблюдая за стрижами. – Так ты что, на Михалыча не грешишь?

Грим присел рядом с ним на скамейку у баньки, с удовольствием вытянул ноги, тоже стал смотреть на стрижей.

– Нет. Не грешу. Клычова и Лядова убрал он. Даже к бабке не ходи.

Брагин медленно поворотил к нему голову, взгляд у него был вопросительный. Грим всё следил за стрижами.

– Ты не знаешь, почему они так летают… как пули?

Брагин ждал ответа. Грим сказал:

– У меня с ним, когда графиня сбежала, разговор был… Михалыч вместо Лядова в тюрьме сидел, а Лядов в это время его жену испортил. С подачи Клычова, который ему справку дал, что Михалыч на зоне от туберкулеза умер. Михалыч сам расскажет тебе, если вы душевно сойдетесь…

– Так ты что, ждешь его? – спросил Брагин.

– Жду, – сказал Грим.

– Там, в городе, сейчас такой шмон идет… Куда же он сбежал?

– А он никуда не сбегал. Он там, на кладбище. Есть там одно местечко, – Грим встал, потянулся. – Пойдем париться, банька готова. – И запел голосом Высоцкого. – А на кладбище всё спакойненько, ни друзей, ни врагов не видать, всё культурненько, всё пристойненько, исключительная благодать!

Провожали Брагина всей деревней. Бабы натащили гостинцев – сала, яиц, сметаны. Все были очень довольны, что они теперь в личном знакомстве с майором ВДВ. Грим поставил в багажник УАЗа ведро с пойманными на зорьке окунями, натянул на него мешок, чтобы в салоне не воняло в дороге рыбой.

– Давай-ка отъедем немного, дельце одно есть…

На краю деревни Грим позвонил Баро.

– Ну что, раненый медведь, зализала она тебе раны? О как! Тогда с выздоровлением души и тела. Ты где сейчас? Только выехал? Артем сейчас тоже выезжает в город, так что вы встретитесь где-то на полдороге. Отдай ему ключ от дома, машины у вас приметные, не разминётесь. Давай, до встречи!

– Всё понял, да? – спросил Грим Артёма. – Ты ключ возьми у него, и это… Я вот что подумал. Организуй в доме ремонт, только без шика, просто чтоб свежее стало. После графини… И переводи в дом свой Совет ветеранов, чего вам в военкомате тесниться. Табличку нормальную закажи, чтобы солидно всё было.

– А жить ты где будешь?!

– Жить я буду здесь. А если приеду на время… У тебя в совете что, контора с утра до вечера пишет?

– Да какая у нас контора! – Артем был обрадован и взволнован предложением Грима. – Мы раз, от силы два раза в месяц собираемся на пару часов обсудить что-то, вот и вся контора.

– Ну и хорошо, значит, мы друг другу не помешаем. Давай, жми на стыковку с Баро!

Гордик привез на своей дрезине отца Павла. Деревенские потребовали, чтобы батюшка показал им крест и застрявшую в нем пулю. Глазели, трогали пальцем, изумлялись такому чудодейственному происшествию. Баба Лиза подала батюшке икону, завёрнутую в чистую холстину. Отец Павел развернул полотенце… Люди смятенно вскрикнули. Пулевое отверстие в лике Христовом исчезло.

Первый ярус церкви был выставлен. Вставлены были и стрельчатые окна. И храм, это было видно отовсюду, устремился вверх, к небу. Люди, прохода мимо, уже замедляли шаг и крестились. Отец Павел начал помалу службу, выслушивал требы первых прихожан. Баро отходил от стройки, задумчиво смотрел на поднимающийся храм. Вроде мимоходом сказал Гриму:

– Надо звонницу монтировать…

– Я в этом деле не понимаю, – Грим подозвал отца Павла. – Батюшка, звонницу будем делать?

Отец Павел просиял.

– Это великое дело! Коли средства позволяют.

– В полмиллиона уложиться можно, – сказал Баро.

– Это нормально, – решил Грим. – Ну а что и как, это за вами. Отец Павел, звон выбираешь лично!

– Храни тебя Господь! – сказал растроганный батюшка.

Грим и Баро сидели у церкви на ветерке, наблюдали, как на западе дотлевает закатная заря и с востока наплывает звездная ночь. В палатке кто-то из узбеков заунывно бормотал:

– Алла… бисмилла…

– Это дуа, молитва у них такая, – тихо сказал Баро. – К аллаху обращается, просит о чем-то.

Грим прислушался. Чужая молитва тревожила его, мольба и страдание были в ней, летевшей в русское небо…

– Больно ему, – сказал Грим.

– А сейчас жизнь такая, – ответил Баро. – Сейчас все, кому больно, в Россию бегут. Я тоже к вам из Молдавии сбежал. Наш табор там стоял, дед хотел женить меня на цыганке, а она мне поперек души была. Ну я и сбежал…

– Ты женат? – спросил Грим.

– Скоро буду женат, – весело сказал Баро. – Я вот эту блондинку в жены возьму! VIP-женщина!

Грим хохотнул.

– А она за тебя пойдет?