Долгий путь любви, или Другая сторона

– Ты был влюблен в его жену? И злишься до сих пор, что она выбрала другого?

Дмитрий стоял, опираясь на стол и сцепив руки на груди. И смотрел в упор. В его позе Саше почудилась и надменность, и раздражение, и напряженность, которую почему-то он пытался скрыть. Но поразмышлять о причинах этого не удалось: Макеев расхохотался, и от его смеха по коже словно побежали мурашки: в глазах мужчины не было ни грамма веселья.

– Невероятно! Ты иногда напоминаешь наивного ребенка. Даже глупого. Проще всего объяснить ситуацию неразделенной любовью, да? Только мы не в песочнице в детском саду, где нужно поделить игрушки, которых всегда мало.

Он отвернулся к окну, задумчиво рассматривая пейзаж, в котором не было ничего примечательного: голые деревья, пустая площадка перед офисом, птицы, от холода ютящиеся на теплой крышке колодца. Банальная картинка их бесснежной зимы: гулко свистящий за окном нудный ветер, низкие облака, грозящие вот-вот пролиться дождем. Саша вдруг подумала о том, что впервые за долгое время не боится этого дождя. Улица скоро укроется мутной водяной пеленой, но боли больше нет. Только грусть, липкая, щемящая, встает комом в груди, и дыхание спирает, как при простуде. Но все пройдет, закончится рано или поздно. Сколько времени она лелеяла внутри воспоминания о драгоценных минутах счастья рядом с любимым человеком, а теперь и это у нее хотят отнять. Даже это. Такую мелочь на фоне горьких одиноких лет, уже прошедших, и тех, которые ждут впереди. Осознала вдруг с ужасающей четкостью, что никто другой никогда не заменит того, на чье присутствие волной восторга отзывалось сердце. Когда-нибудь удастся смириться с его отсутствием в своей жизни, но больше никого не нужно рядом. Разве что вот для таких кратких мгновений, что позволила с Дмитрием: сладких для тела, но не трогающих душу.

– А ты считаешь, что своей историей заставишь меня забыть о том, кого я люблю?

– Любила, – Макеев процедил это слово с явным неудовольствием, но Саша покачала головой.

– Люблю. И совсем не потому, что он это заслужил или был идеальным.

Глаза мужчины насмешливо сузились.

– Чем хуже, тем лучше, да? Только мазохизм тебе не к лицу. Могла бы быть счастлива и свободна, а так непонятно, кто из вас более мертв.

– Тебе-то что?

Несмотря на заверения Дмитрия, что дело вовсе не в его чувствах к бывшей жене Филиппа, Саша не поверила. Причина наверняка была, а именно эта казалась самой очевидной. Только вряд ли он станет признаваться в своих чувствах или слабостях обычной сотруднице, пусть с ней и случилось какое-то подобие секса.

От подобных мыслей опять стало жарко, и женщина ужаснулась своей распущенности. Только что решила, что не хочет ничего, не ждет никаких отношений и не собирается заменять отданное навечно место в сердце другому, а теперь опять кипит при одном только воспоминании о минутах в его руках. И мечтает о повторении.

Дмитрий оказался рядом, а она даже не различила его шагов. Приблизился мгновенно и неслышно, ухватил цепкими пальцами за подбородок, заставляя развернуть лицо. Склонился вплотную к губам, но так и не дотронулся до них, лишь теплое дыхание приласкало кожу. Единственная, словно невольная нежность, хотя все остальное в облике мужчины говорило о том, что ему куда приятнее причинять боль.

– Знаешь, что было бы для него самым страшным наказанием? Гораздо более худшим, чем то, что уже свершилось? Увидеть тебя вот такой. Крушение всех идеалов и надежд. Верная и непорочная красавица… Ему ты бы тоже изменяла, если бы успела стать женой?

Лучше бы он ее ударил. Саша отшатнулась, впечатываясь затылком в стену, и не сдержала вскрика, вызванного внезапной болью, такой сильной, что даже в глазах потемнело на мгновенье. Возникло наивное, полудетское желание потерять сознание, забывая обо всем услышанном. И очнуться совсем в другом месте, в привычном, пусть и бесцветном мире, где никто не тормошил, заставляя выбраться из своего панциря, намеренно не терзал сердце и не стремился зацепить каждым словом. Как же все это противно! Просто до омерзения! А ведь Дмитрий даже не представляет, насколько сильно ошибается. И она ни за что на свете не стала бы изменять любимому. Помыслить о таком не смогла бы. Пока Филипп был рядом, для нее не существовало других мужчин, а когда все внезапно закончилось, тоже не получалось думать ни о чем подобном. До появления этого странного человека, вызывающего настолько противоречивые чувства.

– Ну-ну… правда – еще не повод плакать, – Макеев улыбнулся, подбирая кончиком пальца соскользнувшую с ресниц каплю. – Это твоему мужу впору рыдать, что не сумел удержать такую женщину.

Он не мог видеть, как ее рука взметнулась, чтобы снова обрушиться пощечиной, но перехватил запястье у самого лица. И рассмеялся.

– Это уже становится традицией, хоть и недоброй. И почему ты решила ударить меня сейчас? Я сказал что-то неверно?

– Все неверно…

Удержать слезы не получилось, и от побежавших по щекам тонких дорожек защипало кожу. Сильные пальцы все еще удерживали ее руку, не позволяя вырваться, однако не причиняя при этом боль.

– Пусти…