Долгий путь в лабиринте

"Стариков", успевших вернуться в родной город и вновь работающих в аппарате УЧК, оказалось шестеро. Тот, что был вызван первым, доложил Кузьмичу, с кем шел, подробно рассказал о длительном переходе степью навстречу Красной Армии. Его напарник тоже оказался на месте. Кузьмич допросил и его, все уточнил и со спокойной душой отпустил обоих, предупредив, чтобы помалкивали о состоявшемся разговоре.

Еще двое были в командировке.

В кабинет вошел Олесь Гроха. Саша записала состоявшийся диалог.

КУЗЬМИЧ. Как проводилась эвакуация сотрудников УЧК?

ГРОХА. Сперва все вместе плыли на лодках. Спустились по реке верст на десять и высадились там, где начинался лес. Председатель объявил приказ: каждый выбирает напарника, и - ходу лесом, степью, как сподручнее, лишь бы не попасть в руки противника и выйти к своим.

КУЗЬМИЧ. Кого в напарники выбрал председатель УЧК?

ГРОХА. Свою помощницу, Сизову. Что было дальше, не знаю: сам я ушел одним из первых. Имущество УЧК оставалось с ним, с председателем.

КУЗЬМИЧ. Вы сами с кем были в паре?

ГРОХА. Со своим старым дружком. Был у нас такой следователь Тарас Чинилин.

КУЗЬМИЧ. Был... Как это понять?

ГРОХА. Убили Чинилина.

КУЗЬМИЧ. Когда, где?

ГРОХА. Там же, в степи. Мы напоролись на бандитский кордон... Да я обо всем донес рапортом, как вернулся. И место указал, где Тарас похоронен.

КУЗЬМИЧ. Понятно. Ревзина помните?

ГРОХА. Это Григория-то? Разве такого забудешь!

КУЗЬМИЧ. Дружили с ним?

ГРОХА. Не любит он меня, Гриша. Косится: много, мол, берешь на себя. Олесь.

КУЗЬМИЧ. А вы как к нему относитесь?

ГРОХА. Я что же... Как он ко мне, так и я к нему. Но с Григорием на любое дело и сейчас готов - парень надежный.

КУЗЬМИЧ. С кем уходил Григорий Ревзин?

ГРОХА. Не знаю.

КУЗЬМИЧ. Может, вспомните?

ГРОХА. Мы с Чинилиным раньше ушли, а он еще оставался. Многие еще остались, почти все.

КУЗЬМИЧ. Позже его не встречали?

ГРОХА. Никого из наших не видел, пока сюда не вернулся. А зачем этот разговор?

КУЗЬМИЧ. Узнаете позже. Пока наша беседа секретная.

Когда за Грохой затворилась дверь, Кузьмич прошел к Саше, закурил папиросу.

- Не густо, - задумчиво сказал он. - Кстати, о Ревзине говорил в настоящем времени: "С ним на любое дело готов..."

- М-да, - протянула Саша. - А кто следующий?

Кузьмич заглянул в список:

- Константин Лелека.

Запись беседы с Константином Лелекой

КУЗЬМИЧ. Нам надо быстрее собрать старых работников аппарата УЧК. Поэтому уточняем обстоятельства, связанные с последней эвакуацией из города весной этого года. Надеемся, что это поможет в розыске и возвращении товарищей... Как мне говорили, вы уходили вместе со всеми?

ЛЕЛЕКА. Да, в городе никто не оставался.

КУЗЬМИЧ. Известно, что сотрудники высадились с лодок на противоположном берегу реки, верстах в десяти ниже по течению. Это правильно?

ЛЕЛЕКА. Так и было.

КУЗЬМИЧ. Потом все разбились на мелкие группы и разошлись. И это верно?

ЛЕЛЕКА. Вы все знаете.

КУЗЬМИЧ. Не все. Кто шел первым?

ЛЕЛЕКА. Помнится, Гроха и Чинилин.

КУЗЬМИЧ. А последним?

ЛЕЛЕКА. Не знаю точно - я ушел раньше. Но полагаю, сам председатель и Александра Сизова. Кстати, сегодня она вернулась в город.

КУЗЬМИЧ. Откуда вам это известно?

ЛЕЛЕКА. Моя обязанность - наблюдение за вокзалом и пристанями. Как же мне не знать, кто прибывает в город!..

КУЗЬМИЧ. Резонно... Однако вернемся к эвакуации. Кто ушел после Грохи и Чинилина?

ЛЕЛЕКА. Так сразу и не вспомнишь.

КУЗЬМИЧ. А вы сами?

ЛЕЛЕКА. Где-то в середине...

КУЗЬМИЧ. Вы были один?

ЛЕЛЕКА. Конечно, нет. Председатель Шагин распорядился, чтобы уходили парами.

КУЗЬМИЧ. Понятно. Кто был вашим спутником?

ЛЕЛЕКА. Пожидаев Захар.

КУЗЬМИЧ. И все обстояло благополучно?

ЛЕЛЕКА. Не совсем. Вернее, совсем не благополучно. На шестой день пути, когда мы выбрались к железной дороге, я подхватил дизентерию. Ослаб так, что не мог двигаться. Пожидаев пристроил меня у каких-то людей, сам пошел дальше.

КУЗЬМИЧ. Бросил вас и ушел?

ЛЕЛЕКА. Не бросил. Оставил с моего согласия.

КУЗЬМИЧ. Разумеется, обо всем доложили, когда вернулись?

ЛЕЛЕКА. Меня никто не спрашивал.

КУЗЬМИЧ. Напишите подробный рапорт: где и у кого лечились, в какие сроки, куда направились потом. И о Пожидаеве - как он вел себя в пути, что вам известно о его судьбе.

ЛЕЛЕКА. С тех пор как мы расстались, Пожидаева больше не видел. Где он, не знаю.

КУЗЬМИЧ. Вот и изложите все это на бумаге.

ЛЕЛРКА. Понял. Простите, чем вызван такой... допрос?

КУЗЬМИЧ. После длительного перерыва съезжаются старые работники. Нам надо все знать о каждом человеке. Вам это кажется странным?

ЛЕЛЕКА. Нет.

КУЗЬМИЧ. Ну и отлично. Разговор окончен. Идите и завтра представьте рапорт.

Сидя в своей комнатке, Саша дописывала последние строчки состоявшейся беседы, когда вошел Кузьмич.

- Каковы впечатления? - спросил он.

- О Ревзине вы не упомянули. Почему?

- Не счел нужным. Что мог сказать о нем Лелека? Ведь он ушел раньше...

- А вы-то сами как относитесь к Лелеке?

- Очень неглуп. Умеет работать. У председателя на него кое-какие виды.

- Виды на выдвижение?

- Да.

- А Гроха?