Долгий путь в Сан-Франциско

НАТАЛЬЯ. Насколько это возможно.

АНДРЕЙ. Это очень легко сделать: сесть в машину и тю-тю, туда, откуда.

НАТАЛЬЯ. Туда, откуда, уже не получится.

АНДРЕЙ. Отчего? Дорогу забыли? Или опять мотор? Так мы его вмиг починим.

НАТАЛЬЯ. Там мне нечего больше делать.

АНДРЕЙ. Да, когда человеку нечего делать в одном месте, он ищет себе дело в другом. Вот вы решили накормить меня. Очень признателен. Огромное спасибо. Я должен нижайше благодарить то место, в котором вам делать нечего. А знаете, здесь где-то бродит один бедуин. Его бы тоже можно было пригласить. За компанию. он тоже бездомный.

НАТАЛЬЯ. Можно, я буду называть вас Игорем?

АНДРЕЙ. Вообще-то, я не Игорь, но если вам так хочется, называйте. Я продался за пару бутербродов и горячий чай. А что, если я буду называть вас Ольгой?

НАТАЛЬЯ. Называйте, Игорь.

АНДРЕЙ. Замечательно, Ольга.

НАТАЛЬЯ. Вот и познакомились. Вы кушайте, кушайте, Игорь.

АНДРЕЙ. Я кушаю, кушаю, Ольга. А почему Игорь?

НАТАЛЬЯ. Вам не нравится это имя?

АНДРЕЙ. Да, как-то все равно. Кем я только не был. Андреем - был. Князем, разумеется...

НАТАЛЬЯ. Так звали моего мужа.

АНДРЕЙ. Очень интересно. А это, случаем, не тот бедуин, который...

НАТАЛЬЯ. Он утонул.

АНДРЕЙ. А-ап!

НАТАЛЬЯ. Неделю назад в Атлантическом океане. И никто не знает, как все это произошло. Пока. Но человека ведь нет. Плыл кораблик. Плыл, плыл - пшик и утонул.

АНДРЕЙ. Веселого мало. И никого не спасли?

НАТАЛЬЯ. Никого.

АНДРЕЙ. Я не знал, право, что у вас... Мне страшно неудобно за мое юродствование.

НАТАЛЬЯ. Что вы. На мне же не написано. По мне же не скажешь, что у меня горе. Так ведь?

АНДРЕЙ. Не скажешь. Все равно к людям добрей надо быть. Даже если у них все в порядке. Слова. Все равно впрок не пойдет.

НАТАЛЬЯ. И потом, не в поисках жалости я навязалась вам. Мне этого хватало дома. Я просто сбежала оттуда. Да, сбежал: села в машину и вырулила на первую попавшуюся дорогу. Звонки, звонки, сочувствующие лица, соболезнования, крепись, это пройдет, это злая судьба - сколько слов! Достали. И ведь все искренне сожалеют. Все честно без подвоха, без вывиха. Всем он был близок. Всем он был нужен. Все его любили.

АНДРЕЙ. Кроме вас.

НАТАЛЬЯ. Да никто об этом не знает и не узнает никогда. А если и услышат что-либо подобное, то все равно не поверят. Как же, Игорь, Ольга, Святослав! Все как в истории.

АНДРЕЙ. Святослав - это сын?

НАТАЛЬЯ. Да. Должен был быть.

АНДРЕЙ. Зачем все это было начинать, если...

НАТАЛЬЯ. Что если?

АНДРЕЙ. Если должен был быть.

НАТАЛЬЯ. Ну кто же знал, что у того амура, который целился в меня, стрелы были тупые и что стрелы те оставляли на сердце только синяки. По молодости, по дурости и синяки за чувства принимаешь.

АНДРЕЙ. Зачем же вы теперь меня Игорем зовете?

НАТАЛЬЯ. Можете думать, что из любви к истории.

АНДРЕЙ. Вместо любви к человеку любовь к истории.

НАТАЛЬЯ. Любовь, что спичечный коробок, - каким боком не повернешь, все равно самое ценное, хотя порой и отсыревшее, внутри находится. Вы ведь здесь тоже не из любви к загородным прогулкам в такую холодину торчите.

АНДРЕЙ. Как знать.

НАТАЛЬЯ. Я встретила вашего бедуина, когда возвращалась.

АНДРЕЙ. Какого бедуина?

НАТАЛЬЯ. Который один-единственный в трех тысячах верстах от Самарканда.

АНДРЕЙ. А я думал, что это был мираж.

НАТАЛЬЯ. Первый раз видела верблюда живьем.

АНДРЕЙ. Бедуин и верблюд - это не одно и то же.

НАТАЛЬЯ. Бедуин ехал на верблюде.

АНДРЕЙ. Мой бедуин был пеший.

НАТАЛЬЯ. А мой бедуин разговаривал со мной с высоты верблюжьего горба.

АНДРЕЙ. И что же он вам рассказал?

НАТАЛЬЯ. Ничего особенного. Как он учил детей математике и что из этого вышло.

АНДРЕЙ. И что из этого вышло?

НАТАЛЬЯ. То, что вы сидите на дороге в ожидании попутки до Сан-Франциско.

АНДРЕЙ. М-да. А хотите я вам расскажу, что было на самом деле?

НАТАЛЬЯ. Нет.

АНДРЕЙ. Отчего же?

НАТАЛЬЯ. Игорь, я уже поверила в то, что вы рассказали. И меня это устраивает.

АНДРЕЙ. Не зовите меня этим именем.

НАТАЛЬЯ. Это глумление над светлой памятью безвременно ушедшего из жизни. Вы это хотели сказать? (Андрей молчит). Смотрите, смотрите. Это ваш бедуин?

АНДРЕЙ. Где?

НАТАЛЬЯ. Вон, сюда идет.

АНДРЕЙ. Без верблюда.

НАТАЛЬЯ. Значит, верблюд сам по себе, а бедуин сам по себе. (Страннику). Ну, как, нашли конец пустыни?

СТРАННИК. Да, нашел. И совсем недалеко отсюда. Она закончилась во мне. Там же, где она и началась.

НАТАЛЬЯ (Страннику). Что вы так на меня смотрите?

СТРАННИК. Я видел все эти дни только песок и солнце. Песчаные барханы в моих внутренностях: печени, почках, мозгу, сердце. Солнце выжгло все живое, а песок насыпал могильные холмы. Я бродил по пустыне своего тела, по пустыне своего ума, по пустыне своей души.

НАТАЛЬЯ (Андрею). Что он на меня уставился?

АНДРЕЙ. Давайте послушаем, чего человек говорит.