Долгий рождественский обед

Торнтон Уайлдер Долгий рождественский обед

Перевод с английского Сергея Черкасского.

Об авторе перевода:

Черкасский Сергей Дмитриевич — театральный режиссер, доцент С.-Петербургской государственной академии театрального искусства, руководимый им актерский курс — лауреат ряда фестивалей. Работает в театрах Петербурга и страны, три года возглавлял Красноярский драматический театр им. Пушкина. Поставил около 25 спектаклей, среди них пьесы Грибоедова, Островского, Шекспира, Шоу, Мюссе, Эрдмана, Ануя. Снял фильм «Хмелита». Ставил спектакли в Эстонии и Великобритании, проводил мастер-классы по системе Станиславского в театральных школах Великобритании, США, Южной Кореи. В Петербурге спектакли С. Черкасского идут в Театре им. Комисаржевской, Театре на Литейном, Театре Сатиры. Перевод пьесы Т. Уайлдера «Долгий рождественский обед» осуществлен в 1983 году.

* * *

Столовая в доме Байярдов. Около рампы — длинный обеденный стол, празднично накрытый для рождественского обеда. Справа от зрителей, на столе перед местом главы семьи — огромная индейка. В глубине сцены находится дверь, ведущая в холл. Слева, у самого края сцены — необычная дверь, задрапированная черным бархатом. Эти двери обозначают Рождение и Смерть.

В течение этой пьесы пройдет девяносто лет, и в ускоренном темпе перед нами предстанут девяносто рождественских обедов семейства Байярд. Актеры одеты в нейтральную одежду и должны передавать постепенное старение своих героев. У многих — седые парики, которые они надевают в обозначенные в пьесе моменты без каких-либо комментариев. Женщины могут использовать платки, приготовленные под столом, которые они накидывают на плечи по мере старения своих героинь.

В течение всей пьесы персонажи продолжают есть воображаемую еду воображаемыми вилками и ножами.

Занавеса нет. Публика, приходя в зал, видит декорацию на сцене и накрытый стол почти погруженными в темноту. Свет в зале гаснет постепенно, и так же постепенно яркое зимнее солнце заливает сквозь окна всю столовую.

Входит ЛЮСИЯ. Она проверяет стол, поправляет кое-где ножи и вилки. Разговаривает со служанкой, которая для нас невидима.

ЛЮСИЯ. Я думаю, все готово, Гертруда. Сегодня мы не будем звонить в колокольчик. Я позову их сама. (Выходит в холл и зовет.) Родерик! Матушка Байярд! Все готово. Прошу к столу.

Входит РОДЕРИК, выкатывая в кресле-каталке матушку БАЙЯРД.

МАТУШКА БАЙЯРД. …еще и новую лошадь, Родерик?! Я привыкла считать, что только испорченные люди имеют по две лошади. Новый дом, новую лошадь и новую жену!

РОДЕРИК. Ладно, мама. Как тебе нравится здесь? Наш первый рождественский обед в новом доме, а?

МАТУШКА БАЙЯРД. Ц-ц-ц! Уж и не знаю, что бы сказал твой дорогой отец!

ЛЮСИЯ. Сюда, матушка Байярд, садитесь с нами.

Родерик читает молитву.

МАТУШКА БАЙЯРД. Моя дорогая Люсия, ведь я еще помню времена, когда повсюду вокруг жили индейцы. А я уже была не девочкой. И я помню, как на тот берег Миссисипи нам приходилось переплавляться на плоту. В те времена в Сант-Луи и Канзас-Сити было полно индейцев.

ЛЮСИЯ (завязывая салфетку матушке Байярд). Подумать только! Здесь! — Какой чудесный день для нашего первого рождественского обеда: прекрасное солнечное утро, снег, замечательная проповедь. Доктор Маккарти прочел замечательную проповедь. Я плакала от начала до конца.

РОДЕРИК(берет воображаемый нож). Так, что вам, матушка? Кусочек белого мяса?