Долгий солнечный день

Пару-тройку дней гуляли, знакомились, обменивались на всякий случай номерами телефонов с соседями по поселку. Пятому, впрочем, эти прогулки по душе не пришлись, общаться долго с посторонними людьми в большом количестве ему было тяжело, поэтому он, с подачи Саба, стал проводить больше времени на участке. Но — это только сейчас, сразу предупредил Саб. Хотел агентуру? Изволь учиться общаться. Через не могу и через не хочу. Просидеть всю жизнь взаперти не получится, хотя это, конечно, гораздо проще, что и говорить. Но ладно, побудь пока что дома, так уж и быть.

На четвертый день сидения дома, закончив с посадками (укроп, редиска, петрушка, кинза, и кабачки), а так же с цинниями (пока что в деревянных ящичках, на террасе), Пятый понял, что заняться ему нечем. Совсем нечем. Остальные отправились на прогулку, он снова был один. Посидел на крыльце, выкурил сигарету, о чем-то размышляя, а затем отправился в сарай, откуда вышел со старым, ржавым гвоздодером.

…Вернувшиеся двумя часами позже Эри, Лин, и Саб обнаружили, что Пятый за время их отсутствия успел многое. Стол, стулья, подоконники, на которых не стояли ящички с рассадой, и даже частично пол — всё это покрывали новые папки, гораздо лучшей сохранности, и даже почти не пыльные. Пятый, взмокший и уставший, тащил со второго этажа ещё с десяток папок.

— Последние, — сообщил он, грохнув стопку папок на стол, поверх других. — Уф. Там больше нету.

— Это как? — изумился Саб, обозревая террасу. — И где они были?

— Где высоко и сухо, — пожал плечами Пятый. — Под коньком крыши они были. Стену потом починю, и потолок тоже. Те, которые мы нашли первыми, свалились, видимо, — пояснил он. — Остальные наверху лежали, да ещё и под брезентом. Даже не запылились.

— И как тебе это пришло в голову? — спросила Эри с интересом.

— Я просто понял, что надо мыслить, как Ит, — пояснил Пятый. — И ещё… там какая-то хрень развешена, я так думаю, что это от мышей. Чтобы не испортили бумагу. Не угадаешь сразу, что это, никогда таких штук не видел.

— А что это, правда? — Эри нахмурилась.

— Какие-то коробочки, керамические, с дырками. Могу принести, показать. В них что-то типа смолы, очень резкий запах. Странно, что мы его не учуяли раньше, — Пятый задумался. — Видимо, мышам он не нравится, поэтому все бумаги целы. Нам повезло.

— Молодец, — искренне похвалил Саб. Улыбнулся. — Что внутри, не смотрел?

— Нет, не успел ещё, — покачал головой Пятый. — Пойду, руки помою. Папки, конечно, относительно чистые, но вот брезент и доски… пыльно там, в общем.

Он вышел. Лин оглядел папки, присвистнул.

— Да, тут будет, чем себя занять, — констатировал он. — Ну ничего себе. И все-таки я нет-нет, но думаю про сарай…

— Слушай, вытащи уже оттуда этот мотоцикл, чтоб поменьше про него думать, и начинай приводить в порядок, — велел Саб. — И… вот что. Через пару часов сходите-ка вы оба прогуляться еще раз. На часок.

— Понял, — тут же кивнул Лин. — Устроим пикник на озере. С бутербродами. Детка, как тебе идея?

— Поддерживаю, — согласилась Эри. — На полтора часика. Саб, воду включить?

Позавчера они сумели, наконец, починить старую водогрейку, и теперь процесс мытья существенно упростился — и на улице потеплело, и горячей воды хватало всем.

— Не надо, — покачал головой Саб. — Он уже понял. Сам включит.

* * *

Эту часть жизни, скрытую, потаенную, они оберегали и не афишировали. Саб, вспоминая свои прошлые «подвиги», горько раскаивался, и пытался сейчас максимально исправить то, что натворил раньше — пусть не с теми, и не там, где он это когда-то делал. «Скотина последняя, — ругал себя Саб. — Бездушная скотина. Мало что бил, издевался, так ещё Ита до срыва довел, низость какая… экспериментатор, блин, выискался, пробу негде ставить. Это же дикая боль, а я, вместо того, чтобы кинуться помогать, сутки смотрел, как его корежит, и только потом… они-то меня давно простили, но вот я сам себя не простил, и не прощу. И пусть они не понимают пока, потом поймут, когда-нибудь потом, а пока пусть будет так, как есть, буду потихоньку учить, но очень потихоньку, чтобы не спугнуть и не сделать плохо». Учить приходилось многому, точнее, учить приходилось вообще всему. Даже самому элементарному. Саб с горечью думал о том, что эти двое, будучи в Контроле, мастерски работали и с Сетью, и с неимоверными объемами информации, и со сложнейшими задачами — а вот со своими собственными телами делать вообще ничего не умели, и не умеют, потому что если не напомнить, они забывают даже поесть вовремя, какая уж любовь. Ладно, сейчас уже реже забывают, завтрак и ужин выучили, а вот мимо обедов пролетают запросто — потому что про них не помнят. Мелочи, конечно, мелочи — но из мелочей складывается общая картинка.