Долгий сон

А он и не шутил, хотя то ли в «отместку», то еще почему, тоже ни разу не назвал ее по имени. Барышня так барышня — ей и так было хорошо от мимолетного, но очень внимательного взгляда, от пушистых усов, шевельнувшихся в улыбке, он негромкого с хрипотцой голоса, от руки, что один раз придержала на лестнице — ну, когда с той кучей бумаг на ковре запнулась… Даже удивилась — вроде и мягкой рукой «спружинил», а словно на железном рычаге придержал. Смутилась, суетливо поблагодарить хотела, а он все с той же улыбкой на двери начальственного кабинета кивнул:

— Бегите, барышня, шеф ждет!

Другой раз на крыльцо было сунулась, служебную машину ждать, но он не пустил под дождь — дождался, пока Сашка по кличке Домкрат подрулит ко входу, дверку открыл и лишь тогда приглашающим жестом — Прошу, барышня! и никого ехидства, никакой игры в голосе — просто теплое слово «барышня», такое родное, такое ласковое … сама не знала почему.

x x x

Под дымовой завесой Альбертик решил на всякий случай не морщиться — хотя не курил и запах не выносил. Закурив, В.Д. использовал один из своих профессиональных взглядов — нечто вроде равнодушно ожидающего удава.

Бергалин понял, уложил на краешек стола черную папку и начал старательно краснеть и артистично сбиваться на смущение:

— Понимаете ли, тут весьма много в некоторой степени интима, хотя к откровенной порнографии я бы не стал это причислять в очень категоричной форме, однако…

Равнодушный удав остался неподвижен.

— …Однако… мне представляется, что даже случайное попадание таких изображений в чужие руки может вызвать кривотолки и бросить тень на…

— Про тень я слышал. Дальше… — удав шевельнул кончиком хвоста.

Что говорить «дальше», Бергалин пока не придумал, поэтому растерянно подвинул папку поближе к В.Д.:

— Извольте ознакомиться сами…

Изволил. Перебирая стандартные отпечатки 9х12, так же равнодушно продолжил:

— И каким образом ЭТО может бросить тень? На наш уважаемый коллектив, к примеру?

Пока Альберт формулировал «тенебросание», В.Д. с адским трудом спокойствия МЕДЛЕННО перебирал фотографии, задворками сознания отмечая: «Черт, слишком сильно перетянуты запястья… Вот тут неудачно повернула голову — лицо видно… Тело, изогнувшееся в поцелуе короткой плетки… Вот она покорно замерла у шведской стенки, трогательно отставив уже исполосованный зад… Вот собирает с пола прутья — губами, ползком… ох, глупышка, как же это…»

— Мне представляется, что ЭТО — ее личное дело…

— Я понимаю, вы правы, с одной стороны конечно личное… хотя там есть фото и с двух сторон, простите за невольный каламбур…

— Я уже увидел фото с обеих сторон. И это не каламбур. В литературе это называется иначе. Вернемся к теням…

— Конечно, я понимаю, что во многом это неприятно сознавать, что сотрудница, которую привели лично вы, оказалась вдруг такой… такой…

— Какой?

— Неужели вы не понимаете?! — Альбертик всплеснул руками. — Это же недопустимо! Это уголовное дело! Может быть даже более того — скрытая проституция! Я специально изучил вопрос — это садомазохизм, опаснейшие игры изгоев общества! И она занимается этим почти открыто, непосредственно в нашем офисе! Я давно заметил — когда она носит свой черный браслет, ее поведение совершенно меняется!

— Стоп. Поведенческую психологию и браслеты пока оставим в стороне. Причем тут офис?

— Как же! Вот! — Альберт потянулся к папке, ткнул пальцем в фотографии: — Это же наш тренажерный зал! Созданный для сотрудников! А она в нем вон что вытворяет!

— Скорее уж с ней вытворяют.

— Вот-вот! И надо разобраться, почему в наше строго охраняемое здание проходит неизвестно кто, неизвестно что вытворяет с нашими же сотрудницами и потом появляются такие улики!

— Вы прекрасно сформулировали мой вопрос к вам. Откуда эти улики у ВАС?

— Она дошла до такой наглости, что открыто бросила эту папку на столе!

— Понятно. Вы правы. Это недопустимо. Я приму меры. — В.Д. потянулся к селектору, нажал какую-то кнопку. — Кто кроме вас видел ЭТО?

— Никто! Клянусь! Я сразу, как только — немедленно к вам! Я же понимаю, как вам больно и обидно, что она оказалась…

Но В.Д. уже снова превратился в равнодушного удава и жестом прервал излияния Альберта.

— Еще раз благодарю. Полагаю, нет необходимости повторять о недопустимости дальнейшей огласки.

Альберт тут же прижал руки к сердцу.

— Насколько мне известно, вы в свое время планировались в командировку в Казахстан, на новые объекты…

— Да, это очень интересная командировка, однако по непонятным мне причинам мое участие…

— Ваше участие теперь гарантировано. Вы свободны.

x x x

Даже в тот вечер он не назвал ее по имени. До своего кабинета не добежала — разревелась дурочкой, забившись в уголок зимнего сада, устроенного на переходе между этажами. Когда он тихим привидением возник под листьями какой-то пальмы, только отворачивалась, упорно не отвечая на хриповатый шепот:

— Ну что с тобой, девочка… слышь, барышня ты наша… прекрати сопли-то… Ну что стряслось, а?