Долгий уик-энд

Клэр шагнула следом за Ником внутрь и оказалась в длинной мансардной комнате с низким потолком, слуховыми окнами и деревянным полом. Уютное, симпатичное помещение со встроенными шкафами чем-то напоминало каюту корабля. Этакая берлога юного бунтаря. Старые школьные фотографии сражались за место на стене с постерами Кайли Миноуг и Элизабет Херли. На трюмо громоздились бутылки с дорогим лосьоном после бритья, флаконы дезодорантов, баночки с гелем для волос. В кресле восседал почтенный плюшевый мишка и серьезно взирал на мир. Море компакт-дисков, часть из них разместилась в деревянных ящиках из-под вина, штабелями выстроившихся у стены рядом с навороченным музыкальным центром. На большой пробковой доске – куча приглашений, открыток, концертных билетов и дурашливых фото Ника с приятелями. Жизнь, безумно далекая от жизни Клэр, – она заметила несколько тисненых приглашений на вечеринки по случаю чьего-то восемнадцатилетия, семейные снимки Барнсов на заснеженных склонах французского городка Валь-д’Изер. Сама Клэр ни разу не бывала на официальных приемах и не каталась на лыжах; у нее и желания такого не возникало, а вот для Ника это так же естественно, как дышать. На секунду она пожалела, что не настояла на возвращении домой. Снова началась нервная дрожь. Чужой мир, чужой…

– Ложись в мою постель, – весело объявил Ник. – Миссис Би меняет белье по пятницам, так что за один день испачкать я его не успел.

Он взбил подушку, тряхнул одеяло в сине-белую полоску. Изабель наверняка сама с любовью выбирала белье. Клэр не могла представить свою маму, покупающую простыни. Непонятно, откуда в их доме все берется? Мама ведь никогда не ходит по магазинам.

– Я не смотрю, – сказал Ник и отвернулся. – В шкафу есть еще подушки и одеяло. Я устроюсь на полу.

Через несколько минут он повернулся к ней лицом, зажав в охапке постельные принадлежности. Обнаженная Клэр стояла в лунном свете возле кровати.

– Ложись рядом, – попросила она. – Согрей меня.

Вот так, на его односпальной кровати, под тихий аккомпанемент «Ночного купания» группы «РЕМ» Клэр Марло отдалась первому мужчине, которого полюбила.

Первому. И последнему.

У нее началась совершенно новая жизнь. Клэр порой гадала – почему? Почему выбрали именно ее? Она совсем не походила на девиц из окружения Барнсов, разных там Хетти, Таш и Милли. Ник мог заполучить любую. У него были обаяние, деньги, происхождение, уверенность в себе, большой дом – все атрибуты, дающие право на обладание одним из этих длинноволосых и длинноногих созданий с нарочито тягучей речью, членством в «Пони-клубе» и убежденностью в том, что мир обязан подарить им состоятельного мужа.

Может, ей повезло как раз из-за отсутствия подобных ожиданий? Когда Клэр спросила у Ника, что он в ней нашел, тот заявил, будто она помогла ему по-другому увидеть мир.

– Я люблю своих друзей, но они такие придурки… – признался он как-то, лежа рядом с Клэр в постели. – Не думают ни о ком, кроме себя. А ты думаешь. И мне пример подаешь.

– А, так я, значит, твоя совесть? – Клэр не поняла, комплимент это или нет.

– Не только. – Ник пробежался пальцами по ее бедру, уткнулся носом в плечо. – Еще ты обалденно трахаешься. А другие девчонки просто терпят, лежат, как бревно, и думают об Англии.

Она возмущенно ахнула и шутливо кинулась на наглеца с кулаками. Однако «бой» кончился быстро – Клэр со смехом сдалась на милость победителя. Она никак не могла им насытиться. С той самой первой ночи они стали неразлейвода. Выражение «родственные души» звучит, конечно, избито, но Клэр и правда чувствовала, что у них с Ником удивительное единодушие, что они понимают друг друга, как никто, – несмотря на всю их разность. Эти отношения превратили Клэр из девочки в женщину. Жизнь неожиданно засверкала яркими красками. И обрела смысл.

К счастью, остальные члены семьи ее приняли. Она не чувствовала себя паршивой овцой или жалкой простолюдинкой. Феликс и Недоросль относились к Клэр как к сестре, подкалывали и опекали; если Ник был занят, кто-нибудь из братьев подвозил ее на машине; они поили Клэр чаем, кутали в теплые свитера, когда она мерзла; разрешали брать их любимые компакт-диски, чтобы ей было что послушать по дороге в колледж.

Джеральд, обожающий женское общество, искренне наслаждался появлением в доме еще одной представительницы прекрасного пола. Темные проникновенные глаза и густые, едва тронутые сединой волосы придавали ему вид бесшабашного ловеласа, и имидж этот он старательно поддерживал. Неисправимый любитель флирта и пикантных шуток, Джеральд почти никогда не расставался с бокалом спиртного и сигаретой. Но Клэр очень скоро поняла: любвеобилен он только на словах – отец Ника всей душой был предан Изабель.