Долго и счастливо

– А, секретарскому делу-то? – догадалась Мария Владимировна. – В школе референтов «Катрин». Это очень престижная школа, Павел Сергеевич… – гордо сообщила она, – там…

– Это там вас учили, как нужно разговаривать по телефону? Да?

– Учили, – кивнула она, как-то не очень, однако, уверено.

– Я так и понял, – усмехнулся он и открыл дверь.– В следующий раз, когда будете звонить Александру Николаевичу, ну, или кому-нибудь еще, не забудьте сказать «здравствуйте». А еще не забудьте представиться, что вы, мол, Мария Владимировна из фирмы такой-то. Хорошо? – Павел Сергеевич закрыл дверь и широким четким шагом пошел к выходу.

Так ей! А покраснела-то как! Аж за щеки руками схватилась. Ну, ничего, если краснеть еще не разучилась, может, не все потеряно. Хотя он знал эту категорию офисных барышень, очень хорошо знал. Мало работать, много получать, вот смысл их жизни. Учиться они ничему не хотят и не будут. Позаканчивали свои секретутские курсы и думают, все – профи! Эта хоть в штаны к нему не лезет, как предыдущая. Нет, предыдущая, как раз была ничего. Можно даже сказать очень хорошо работала. Чего она уволилась? Он не помнил. Сколько их за десять лет его трудовой бизнесменской деятельности сменилось? Он уже и счет потерял. Да и не считал он их никогда. Ему что надо? Чтоб работала: делала, что велено и не делала, чего не велено. Все. Неужели это так трудно? Сказать завтра Нине, пусть подыскивает другую секретаршу. А то не ровен час или сам зарежусь, иль зарежу кого…

***

– Что так и сказал? – ахала Наташка, помешивая трубочкой в длинном бокале. Невесомая кружевная пенка с мягким пришепетыванием поднималась и опадала, и все норовила соскользнуть по краю наружу.

– Так и сказал. Дура, ты, говорит, и невоспитанная хамка. Не здороваешься и уши у тебя не чищены.

– Да ладно! – фыркнула Наташка и засмеялась.

Мария Владимировна, для друзей просто Маша, тоже усмехнулась, хотя веселого-то было мало. И даже придуманные наспех посиделки с подругой в кафе, не спасали отчаянного Машиного положения. И аутотренинг по утрам не спасал. Можно было часами твердить «Я умная, способная, стойкая, я выдержу…» Все эти аберрации рассыпались в прах, стоило ей встретиться глазами с Павлом Сергеевичем. «Тупица непроходимая», – читала она в них, и ей сразу же хотелось запустить в него табуретом.

– Он меня специально унижает, – вздохнула она. – Он от этого кайф ловит. Я же вижу. У-у, знаю я таких особей – для них нет ничего слаще, чем подневольного человека мордой об стол приложить.

– Чего же к такому на работу пошла? Ты же умная. Сразу-то непонятно было, что за фрукт?

– А я с ним и не разговаривала. Я с персональщицей общалась. Хорошая тетка, кстати. Я ей все про себя рассказала. И про школу, и про директрису. Как я вела кружок английского языка, как фильмы им на английском показывала. Я ведь хотела, чтоб детям интересно было, я же в институте еще и на всякие курсы повышения квалификации ходила. Это ведь методика такая. Они ведь у меня все-все говорить начали. Веришь?

– Верю, – вздохнула Наташка. – Уж в который раз тебе говорю, плюнь ты на эту школу. И уж если на то пошло, ты еще легко отделалась. Что там директриса на тебя повесить хотела? Срыв учебного процесса? Пропаганду жестокости и насилия?

– Я показывала хорошие фильмы, – упрямо тряхнула Маша головой.

– Боевики, – подтвердила Наташа.

– И их тоже. А что мне им надо было ставить? «Человек дождя?» Не интересно им это. Пока не интересно. Не поймут еще.

– А «Код да Винчи» поймут, да? – Наташка скептически скривилась и осторожно сняла губами пену с края стакана. Потом аккуратно, салфеточкой, промокнула молочные усы и добавила: – Скажи спасибо, что тебе еще растление малолетних не приписали.

– Спасибо, – машинально ответила она.

Да, с «Кодом» как-то не очень получилось. Для Маши фильм был хорош из-за актерского состава, тем, что можно было сравнить произношение американца, англичанина и француза. А вот для директрисы факт показа в школе крамольного, на ее взгляд, фильма, подрывающего основы христианской религии, послужил прекрасным поводом избавиться от зазнайки и выскочки англичанки. Потому как не было больше ее сил терпеть не подконтрольную ей, то есть совсем неуправляемую, девицу, вечно влезающую в педагогический, годами налаженный процесс со своими новыми методиками. Машу вызвали на ковер и без лишних слов предложили «по собственному», а иначе…