Долго и счастливо!

– М-м… так наперед я не думала. Больше всего мне хотелось снять камень с души, давивший на меня пятнадцать лет. И я клянусь, Мэдисон, я не знала, что ты дочь Джексона. В то время я много пила. Чтобы заглушить боль. Джексон приезжал в город по делам и частенько уговаривал меня вернуться с ним в Техас, но я отказывалась. Я сказала, что вышла замуж за другого. Что у меня есть Миа. Миа ему нравилась. – Она нежно улыбнулась мне. – Его приезды были периодами алкогольных взлетов и падений. Я мало что помню.

Мэдди кивнула и начала вертеть на пальце свое помолвочное кольцо.

– Хотя, думаю, мне следовало догадаться. Видя вас рядом… Невероятно, как ты похожа на Джексона. Он бы так гордился тобой, Мэдисон.

Мэдди опять кивнула, и ее плечи задрожали. Макс обнял ее, она уткнулась ему лицом в плечо и заплакала.

Я ткнула большим пальцем в их сторону.

– Видишь?

Испуганные глаза Мерил широко распахнулись.

– Вот что осталось после тебя. Не знаю, как нам справиться с тем, что ты наделала. Всем троим.

Мерил провела языком по губам, потом прикусила нижнюю.

– Я вижу. Думаю, моя самая большая надежда – что мы сможем начать все сначала. Я знаю, что никогда не буду такой матерью, какую вы хотели или какую вы заслуживаете, но я ваша мать и я бы хотела постараться, хотела бы узнать вас. Если вы мне позволите.

Я пожала плечами, не зная, что ответить. Я так долго ее ненавидела, так долго лелеяла обиду из-за того, что она нас бросила, что мне трудно было принять новую информацию и начать с чистого листа. Я поняла, что она была психически нездорова. И что нельзя винить ее за то, что она делала в таком состоянии. Но тем не менее это не отменяло пятнадцати лет боли, которые надо было преодолеть, чтобы найти в себе сочувствие и желание общаться с ней снова.

Макс хрипло сказал:

– Что касается меня, я бы хотел попытаться.

Мерил моргнула и улыбнулась.

Конечно, он хотел. Макс – воплощение семейственности. Семья – все для него, и он легко прощает и легко начинает любить. Это его величайший дар и самое слабое место. Жаль, что я совсем не такая, как он.

– У меня есть жена Синди и двое детей. Изабелле – пять лет, а Джексону – два месяца. Было бы хорошо, если бы они познакомились со своей бабушкой.

Мерил поднесла ладони к губам и снова зарыдала.

– Внуки. О боже мой, Кент, у нас есть внуки! – взволнованно сказала она, и из каждого слова сочилась радость. От гордости Макс выпятил грудь.

Я закрыла глаза и ждала. Мэдди дрожащим голосом подхватила разговор:

– Я тоже. Я бы хотела попробовать. Но это непросто. Я совсем тебя не знаю. И, да, мы с моим женихом живем в Лас-Вегасе. Миа – в Малибу, Макс – в Техасе.

Голос Мерил задрожал от надежды.

– Это ничего. Мы можем начать со звонков и писем. А потом мы с Кентом могли бы приехать. Дела в галерее идут хорошо. У меня есть деньги, которые я могу потратить на поездки.

Кент погладил ее по плечам.

– Ты хочешь увидеть детей и внуков, Мерил. Я без проблем отправлю тебя куда надо; у нас вся жизнь впереди, чтобы исправить ошибки, милая.

Гм-м. Мне бы хотелось, чтобы они оба мне не нравились. Кент оказался добрым, терпеливым человеком, настоящей опорой. Он будет отличным дедушкой для детей Макса.

В этот момент все взгляды сосредоточились на мне. Я зажмурилась, не желая, чтобы мои чувства были угаданы. У меня было много лет, чтобы любить ее, скучать по ней… и в конце концов возненавидеть ее.

– Миа? – спросила мать. – А ты? Есть ли в глубине твоей души какая-то часть, которая скучает по мне и хочет, чтобы все было иначе?

Ее голос оборвался, и она всхлипнула.

Я сжала кулаки, вознив ногти в ладони.

– Я тосковала по тебе годами. Каждый день, когда меня обижал какой-нибудь мальчик, я тосковала по матери. Каждый день, когда папа забывал накормить нас, я тосковала по матери. Каждый раз, когда он напивался до беспамятства, я тосковала по матери. Все эти трудные годы. Мне приходилось заботиться об отце и быть для Мэдди и сестрой, и матерью. Из-за тебя я воровала и голодала бессчетное количество раз, я врала учителям и врачам.

У Мерил перехватило дыхание.

– О! Мне так жаль, так жаль…