Долго, счастливо, и потом ходить больно

- Ты уже давно вышел из разряда учеников, Гарри, - я задумчиво избавляюсь от своей одежды, которая только мешает сейчас. Какая разница, в каком мы виде? Здесь никто нас не найдет, никто не нарушит наше уединение, никто не сможет отвлечь меня от тебя и моего желания, как будто также, как и я, сбросившего оковы привычной жизни и рвущегося куда-то в те высоты, где обычно обитает твое чувство. Мне не важно, как долго и много мы будем заниматься сексом, не важно, если после этого будем в состоянии только лежать здесь посреди травы, отдавая себя на растерзание муравьям, не важно почти ничто из того, что имело бы огромное значение, не пребывай я в состоянии такой поистине безграничной свободы. Мне абсолютно наплевать на то, что где-то есть другой мир, с его привычками, правилами и установившимися распорядками. Для меня его не существует. И меня сейчас не существует. Того меня, который я-в-том-мире.

- Но ты ведь остался для меня взрослым и направляющим, - я улыбаюсь и помогаю тебе расстегнуть рубашку, убрать дурацкие брюки, стянуть трусы. Я смотрю на твое тело абсолютно другими глазами сегодня, нежели тогда, много лет назад, хоть я и до сих пор восхищаюсь твоей красотой. Забавно, многим людям бы наверняка не понравилась такая моя реакция, но я равнодушен к их мнению: мне важно лишь то, что ты мой супруг, любимый до дрожи в коленках, обожаемый до задержки дыхания. И я нежно прикасаюсь к твоей коже, всегда светлой и бледной, словно ты так и живешь в тех подземельях безвылазно, как раньше. Моя кожа на фоне твоей смотрится совсем смуглой... наверное, я и сам выгляжу экзотическим глупым зверьком.

Я чуть киваю и убиваю в пальцах крупную ягоду, заливая ее кровью-соком твои губы, с озорством растягивающиеся в ухмылке, после чего неторопливо облизываю сладкие посиневшие кончики, с появившимися под ногтями черными полумесяцами мякоти. Я изучаю тебя, сравнивая зелень глаз с зеленью листьев, травы, леса; оттягиваю самое сладкое удовольствие маленькими шалостями и крохотными прелюдиями, давая времени растворяться в твоем дыхании и пении птиц у нас над головами:

- Да. Но ты многого достиг, Гарри. И это признаем мы оба, - чуть пожимаю плечами и слизываю почти впитавшийся сок с твоих губ, лаская их кончиком языка, жаждущим темно-синих капель, от которых уже остался лишь контур с темной кромкой.

Я плавлюсь от твоих поцелуев, и мне кажется, что счастье брызжет из меня во все стороны, словно бы затопляя поляну светом, как и восходящее где-то там, за моей спиной солнце. Да, я многого достиг, и сегодня я могу уже точно утверждать: ты заразил меня навязчивой мыслью. Не проходит и получаса в моей жизни, чтобы я не подумал о тебе, не вспомнил тонкие, изящные очертания твоей тазовой кости, не замурчал тихонечко от воспоминаний о твоей тяжелой мужской ладони, ложащейся мне на ягодицы... и сейчас я смотрю на тебя беззащитно, снизу вверх, и пытаюсь угадать в чуть расплывающихся без очков чертах твоего лица то самое выражение любви и нежности, которое гонит мое сердце вперед в ритме бешеной тарантеллы:

- Но лишь благодаря тебе и нашему Мы.