Долго, счастливо, и потом ходить больно

- Северус, это образно же! Я по тебе ужасно скучаю, пока тебя нет дома, а ты со мной даже сфотографироваться не хочешь... - начинаю обиженно сопеть и надуваю губы, совсем как юная девочка, у которой отобрали плюшевого медведя. Я не знаю, что тебя так раздражает в фотографиях, но лично мне очень хочется иметь хотя бы один снимок с тобой. Ведь никто больше его все равно не увидит, с моим-то почти затворническим образом жизни...

- Я не люблю фотографии, - я пожимаю плечами и тянут тебя за руку, заставляя сесть к себе на колени.

Я покорно сажусь к тебе на руки и заглядываю в глаза.

- Почему? - нет, я вовсе не согласен на перемирие, но узнать, почему, мне действительно нужно. Чтобы разработать дальнейшую стратегию.

- Просто они мне не нравятся, - я откидываюсь на спинку и прикрываю глаза.

- Чем? - я кладу голову тебе на грудь и вздыхаю. Вот теперь запал точно пропал: сидеть слишком удобно, уютно и тепло. Я вообще люблю тебя, представляешь? Да, вот такую вот Америку я открыл только что. Очень люблю. И хочу любоваться тогда, когда захочу, а не тогда, когда ты соизволишь явиться домой уставший и не выспавшийся.

Нет, не пойми неправильно: я тебя любым люблю. Вообще любым. Хоть в маске Пожирателя Смерти.

Но иногда я тебя еще и хочу, а тогда твоя усталость мне не нравится, потому что я начинаю тебе сочувствовать и хлопотать вокруг тебя, как самая настоящая женушка.

А я парень, молодой парень. И я очень хочу тебя... очень часто. Поэтому мне и нужна твоя фотография.

- Своей неестественностью и фальшью, - машинально запускаю пальцы тебе в волосы, поглаживая непослушные вихры.

- И что, для тебя любовь ко мне - это неестественность и фальшь? - я искренне возмущаюсь, но тон у меня уже более спокойный: твои пальцы слишком ласковые, чтобы я когда-либо мог устоять перед этими нежными прикосновениями. - Северус, ну пойми же ты, я же по тебе ужасно скучаю. Хорошо, днем я могу забить себе все время зельями, но ночами-то одиноко...

- Используй воображение, если тебе так нужна картинка.

- Ну Северус... - я тяжело вздыхаю и поднимаю на тебя глаза. - Ты издеваешься.

Качаю головой:

- И не думал.

- Издеваешься, - я трусь щекой о колючую - дурацкую, дурацкую! - мантию, которая скрывает от меня твою гладкую кожу и нежные... нет, вот о твоих сосках мне лучше вообще не думать. Тем более в контексте нашей беседы. - Я хочу, чтобы у меня была хотя бы одна наша фотография. Ну тебе что, так трудно?

- И что ты так вцепился в этот образчик лицемерия?

- Не лицемерия. Я же не хочу постановочную фотографию, я хочу, чтобы мы оба улыбнулись. Ну мы же любим друг друга, почему мы не можем улыбнуться один раз именно в тот момент, когда щелкнет затвор? - я целую тебя в шею и смотрю в глаза. Да, это запрещенный прием, но я им пользуюсь.

Вздыхаю:

- Потому что я не намерен улыбаться тебе в присутствии постороннего человека.

- Ну Северус, ну все же и так знают, что мы вместе... что тебе стоит?

- Знать и видеть - вещи разные.

- Ну Северус...

- Я уже долгие годы ношу это имя.

- Прекрати. Я прошу всего лишь об одной небольшой фотографии, и вообще... - я обиженно встаю с твоих колен и вздергиваю подбородок в манере Герми. - Я пошел в спальню. Спать, - гордо ухожу в означенную комнату, чтобы свернуться там в клубочек под одеялом и начать сопеть и тихо-тихо ронять маленькие слезы. Иногда. В перерывах между бурчанием и всхлипываниями.

Я спокойно вздыхаю и возвращаюсь к книге, машинально начиная мысленно отсчитывать минуты до твоего возможного возвращения.

Иногда после таких сцен я возвращаюсь в гостиную и демонстративно сажусь на расстоянии от тебя. Но сегодня я действительно задет и обижен: ты впервые отказал мне в такой мелочи. Я искренне не понимаю, что происходит, и это меня раздражает, но еще больше - обижает.