Долго, счастливо, и потом ходить больно

- Ну пойти за мной - это одно, а постоянно скучать - другое...

- Ребенок... - я, помолчав, целую тебя в макушку и едва слышно шепчу. - Скучал. Ты существо, вызывающее привыкание, Поттер.

А я счастливо жмурюсь и от избытка чувств начинаю осыпать твою кожу поцелуями, просто потому что не знаю, как еще сказать, что я тебя люблю.

- А от тебя невозможно отказаться. И у тебя ужасно притягательный взгляд.

- Так должно быть, Поттер, - я расплываюсь в ухмылке. - Чтобы заставлять тебя признавать свои глупости и возвращаться обратно на Рождество.

Целую эту невозможную, невероятную ухмылку и тихо смеюсь.

- Я бы все равно вернулся. Мои носки со снитчами до сих пор здесь, а в Дырявом Котле ужасно холодно...

Я притворно вздыхаю:

- Жаль. Надо было избавиться от этого кошмара во время твоего отсутствия.

- Ну Северус... признайся, на самом деле они тебе нравятся, - улыбаюсь я.

- Они меня раздражают. Но я готов их терпеть, потому что по твоим словам они теплые.

- А меня раздражают твои трусы, - честно признаюсь я в ответ. - Но они классно на тебе смотрятся, поэтому я готов их терпеть. До тех пор, пока ты их не снимаешь.

- И чем же они тебя не устраивают?

- Тем, что они скрывают от меня твои самые интересные части тела, - расплываюсь я в ухмылке.

- Ребенок... - хмыкая, целую тебя в висок. - Я учту этот их недостаток.

- Спасибо, - я целую тебя в шею. - А мы ужинать будем?

- Будем. Сам пойдешь на кухню?

- Угу... еще успею на тебя повисеть. И полежать... - я мурлычу и соскальзываю с твоих коленей.

- Маленькое глупое чудовище, - поднявшись, глажу тебя по волосам. - Иди разогревай вино, пока оно совсем вкус не потеряло.

- Иду, - я впадаю в совсем уж детство и... скачу вприпрыжку на кухню, где переливаю вино в специальный котелок и переношу в гостиную, где начинаю нагревать в камине, на огне.

Проводив тебя взглядом, я иду на кухню. Ужин готов еще с тех пор, как я решил притащить тебя обратно домой, но тебе ведь это знать необязательно.

Когда глинтвейн нагрет, я пробую немножко с кончика черпака и прикрываю глаза в блаженстве:

- Сам себя не похвалишь - никто не похвалит. Я молодец.

- Молодец, молодец, - ужин, повинуясь движению палочки, опускается на журнальный столик, перемещающийся ближе к креслам. - Садись.

Я разливаю глинтвейн в прозрачные бокалы и любуюсь полосатыми слоями истинно гриффиндорской расцветки:

- Ты не против, что они такие, а не зелено-серебряные?

- Зеленое вино меня не привлекает. Иди сюда, - я кладу рядом с креслом плед, чтобы потом не тянуться, за ним и смотрю на тебя.

Я сажусь прямо к тебе на колени, сочтя рождественский ужин достойным такого нахальства.

- И что ты собираешься делать дальше?

- Есть. И кормить тебя, - я беру в руки свою тарелку, начиная одновременно делать и то, и другое.

Хмыкнув, приподнимаю бровь, но начинаю есть, прижимая тебя к себе.

После ужина ты вновь уютно размещаешься на коленях, довольно щурясь от моих пальцев, задумчиво перебирающих твои волосы. Эта ссора оказалась самой крупной за нашу совместную жизнь, но сейчас я думаю, что она была только к лучшему. Твое тепло начало чувствоваться сильнее, а небольшой отдых дал возможность договориться с собой и сделать тебе часть подарка - совместный эксперимент ты хотел давно, но я никогда не соглашался, видя, насколько по-разному мы подходим к исследованиям.