Долгое-долгое детство. Помилование. Деревенские адвокаты

— Эй, Пупок! Рукавказ! — это из Шагибекова проулка доносится голос Шагидуллы. Меня зовет. А самого не видно. Шагидулла — наш предводитель. Он только имя твое промолвит — бросай все и беги к нему. Он повторять не любит. Я тут же понесся на голос вожака.

— Рукавказ! — на сей раз командирский приказ повторил гнусавый Валетдин.

Рукавказ — мое второе прозвище, боевая кличка.

Недавно мы, все мальчишки, собрались и перед игрой в войну, как обычно, разделились на два лагеря. Но на этот раз, прежде чем начать сражение, каждый взял себе боевую кличку — название какой-нибудь страны. Шагидулла, самый сильный из нас, стал «Россией». Валетдин стал «Германией». Ибрай, сын Искандера, — «Америкой», остальные удовольствовались именами «Англия», «Япония», «Франция», «Австрия», «Турция», «Румыния», «Кавказ». Я из нашей братии самый маленький. Когда дошла да меня очередь, страны взяли и кончились. «Больше стран нет!» — объявил Шагидулла. Вожак сказал, так и остальные голову ломать, еще страны искать не стали. Я сначала растерялся, потом тихонько заплакал.

«Как же так? — причитал я про себя. — Прямо передо мной страны кончились. Отчего я такой горемычный? Другие люди как люди, со странами, в свое удовольствие с пылом-жаром воевать будут, а ты один-одинешенек, бессчастный, безыменный, стой и смотри в сторонке».

Шагидулла хоть и дальняя, но нам родня. Поэтому, наверное, и пожалел меня. Он почесал свою рыжую голову и выцарапал из нее очень дельную мысль:

— Запамятовал, ребята! На земном шаре еще одна страна есть, очень храбрая, обидчивая… Ужас какая грозная, в общем, страна. Это Рукавказ! Пупок! Ты — Рукавказ.

Обидчив тот Рукавказ или нет, не знаю. А во мне обидчивости через край. Кажется, Шагидулла на мой счет маленько проехался. Но я даже на то, что он меня обидным прозвищем назвал, не огрызнулся. «Чтобы одно поднять, другое положить приходится», — говорит мой отец. Подумаешь Пупок! Рукавказ и перед тысячью «пупков» не спасует…

Наверное, в это праздничное утро вожак решил бросить боевой клич. Иначе он меня Рукавказом не окликнул бы.

Когда я прибежал, мальчишек было — полон проулок. Только Асхата не было. Кто семечки лузгает, кто с треском сушеную черемуху жует.

— Та-та-та-та! — сказал Ибрай, обойдя вокруг меня. — Прямо купец макарьевский! Только часов нет с серебряной цепочкой. Нет, есть, вот и цепочка висит! — и он дернул порядком свисавший конец завязки моих штанов. Ладно еще, не развязалась.

Этот Ибрай — моего друга Асхата старший брат, он меня почему-то и на дух не принимает.

Шагидулла поначалу ни на мое прибытие, ни на мою одежду особого внимания не обратил. Только легким махом руки отогнал Ибрая от меня.

— Чего это у тебя обе штанины вздулись? — показав подбородком, спросил он немного погодя.

— В одном кармане семечки, Шагидулла-агай, в другом — сушеная черемуха. Семечки крупные сегодня. Знаком Тимофей из Лекаревки привез.

— Ты, простота бесштанная, все равно людям раздашь. Переложи-ка лучше, от греха подальше, семечки и черемуху в мои карманы!

Я тут же с радостью полными горстями из своих карманов в карманы его новеньких зеленых брюк сначала семечки, потом черемуху перетаскал. Хоть и щепочки себе не осталось, не жалко. Не ел я их, что ли. Под конец, чтобы удостоверить свою безграничную щедрость и усердие, я вывернул и показал сначала правый карман, потом левый.

— Хороший ты парень, не скряга, — похвалил меня вожак.

И своей большой рукой вернул мне одну горсть семечек и одну черемухи. Бывают же справедливые, широкой души люди! И один из них наш предводитель. Интересный он, Шагидулла-агай, наш родственник. Какой только игры не выдумает, каких загадок не загадает! Вот и сейчас — игра не игра, загадка не загадка.

— Ребята! — сказал он. Мы все ему в рот уставились. — Чей дом выше всех, ребята?

Разумеется, мы все разом на дом продавца Шамсуллы посмотрели.

— Шамсуллы! — Ибрай по привычке вперед всех выскочил.

И тут же большой костистый кулак вожака пришелся ему по скуле. Мы оторопели. Тем же голосом он тот же вопрос повторил:

— Чей дом всех выше, ребята?

На сей раз гнусавый Валетдин, ровесник вожака, решил свою находчивость показать:

— Хоть зарежь меня, хоть повесь, но всю правду скажу: самый-самый высокий дом — это будет… дом муллы Ахмера на Базарной улице! Коли не веришь… — не успел Валетдин договорить, что будет, «коли не веришь», как тот же самый кулак и его ухо пригрел.

Мы вконец растерялись. Что же за дом такой? Нам неведом, лишь вожаку известен. И всех высоких домов выше. Еще двое счастье свое попытали, дома старика Ишмурзы и кузнеца Агляма назвали. Их ответы по той же цене прошли.

И вдруг меня осенило, догадка словно откуда-то сверху сошла. Даже радостная дрожь по всему телу пробежала. Сердце застучало. Вот сейчас скажу и всех мальчишек под корень срежу. Никто не знает, а я знаю. И я сам не заметил, как завопил на всю улицу:

— Минарет мечети!