Долгое эхо любви

Я позвонила актрисе и сказала:

– Спасибо за то, что в своем тосте вы пожелали мне успеха.

Она растерянно помолчала и вдруг сказала:

– Я желала вам не успеха, а провала…

Такая честность мне понравилась. Мы встретились, объяснились, договорились, что забудем этот эпизод, но в будущем ничего подобного не повторится. Впоследствии у меня с этой актрисой сложились добрые отношения.

Я всегда радовалась благополучному разрешению крупных и мелких недоразумений, старалась быть выше обид. И тогда мне казалось, что все утряслось, недовольные распределением ролей успокоились, вскоре можно будет начать работу над ролью. Очень уж хотелось сыграть Любовь Яровую – роль действительно прекрасная.

На нее претендовала и актриса, пожелавшая мне провала. Борис Равенских тут же воспользовался возникшими разногласиями, и роль Яровой досталась энергичной претендентке.

Это был, что называется, удар без пощады. У меня вырвали буквально из рук роль, в которой я могла бы вновь проявить себя. Но неожиданно появилось и чувство облегчения. Я опасалась Равенских. Общение с ним могло привести к сложностям, из-за которых мне пришлось бы уйти из театра. А это для меня было бы равносильно уходу из жизни – я не преувеличиваю. Однажды, в самом начале работы в Малом театре, я решила именно так и свое решение никогда не меняла. Убеждена, что актриса может жить и реализовать свои возможности в совершенно определенном пространстве, в единственно приемлемых для нее условиях. Если они меняются, исчезают – наступает время кардинальных решений…

Но должны быть пределы, которые нельзя переступать. Никогда и ни при каких обстоятельствах за всю свою жизнь я не позволила себе с режиссером или с начальником войти в сомнительные отношения ради того, чтобы получить роль или какие-то преимущества перед другими актрисами.

Все-таки позже мне довелось играть в «Любови Яровой» в постановке Петра Фоменко. Меня в декабре 1977 года ввели на роль Пановой, и я постаралась ее сыграть так, чтобы главная героиня отошла в тень. Это заметили критики, одна из газет написала, что в исполнении Быстрицкой Панова неожиданно вышла на первый план. Я не злорадствовала. Панова мне нравилась, и я играла ее в полную силу. А в целом спектакль удался, он держался на сцене пять лет, до ноября 1982 года.

Я никогда не принимала участия во всевозможных актерских «дружеских встречах», с их наспех собранным застольем, с бесконечными разговорами ни о чем, с перемыванием чьих-то косточек. Избегала так называемых тусовок, в которых случайные люди изливают друг другу душу. Мне было жаль на это тратить время, становилось неловко за себя и других. Я встречалась лишь с теми, кто мне был интересен. Это были не только известные актрисы, но и актеры. С удовольствием общалась со своим партнером Николаем Ивановичем Рыжовым. Он много рассказывал о своей маме, Варваре Николаевне Рыжовой, о других актрисах Малого театра. Николай Иванович был очень добрым человеком, искренне любил Малый театр и гордился тем, что он артист этого театра.

Рыжов играл одни и те же роли с Михаилом Жаровым. Жаров всегда смотрел на меня «мужским» взглядом, как бы поточнее сказать – снизу вверх. У него постоянно были хулиганские глаза. И смотрел он так, что хотелось сразу застегнуться на все пуговицы. Однажды я даже сделала чисто интуитивное движение, словно проверяла, все ли у меня в порядке с одеждой. Жаров заметил это и озорно улыбнулся.

В «Волках и овцах» у меня было два партнера – Николай Рыжов и Михаил Жаров. В спектакль вошли они не одновременно – Жарова ввели чуть позже, когда «Волки и овцы» уже шли. Я с удовольствием с ними работала, хотя они были очень разными. Рыжов играл мужчину, который боится женщин и вроде бы не знает, как с ними вести себя, а Жаров был в спектакле женолюбивым, опытным пройдохой, который опасается попасться на крючок, но все остальное хотел бы получить. Два разных решения роли двух актеров, но мне было интересно играть и с тем, и с другим. И поучительно: я понимала, что нельзя себя вести одинаково с такими отличными друг от друга партнерами, хотя текст один и тот же и поступки те же, но мотивировки несколько иные.

О взаимоотношениях актеров, особенно актрис, в театре ходит немало разных слухов: и завидуют друг другу, и строят маленькие козни перед выходом на сцену, и чуть ли не считают, сколько букетов получила та или иная актриса после спектакля. Не знаю… Я ни с чем подобным никогда не сталкивалась. Чисто интуитивно мы все пытались уберечь театральные отношения от грязи. Свои букеты я, конечно, считала. Иногда их было много, иногда совсем ничего. Но я никому не завидовала и умела радоваться за других.

Порой у меня случались большие простои в кино и театре – мне все приходилось начинать как бы заново. Нет, не с чистого листа, а именно заново, то есть словно бы выходить на дорогу, которую уже однажды прошла.