Долгое ожидание

Я вернулся к лифту и разрешил ему поднять меня на последний этаж. Я барабанил в дверь с номером 7Е до тех пор, пока из-за нее не заорали, что сейчас откроют.

Брюнетка, вышедшая ко мне, не скрывала, что под халатиком у нее больше ничего нет. Она удивленно улыбнулась и сказала:

— Ба, да это никак наш усталый красавец, который так хотел спать. Ты что, проснулся? Заходи.

Она оказалась одной из тех, которых Джек присылал мне в номер.

— Я опять не по ваши прелести, моя сладкая, — извинился я. — Мне нужна информация. Внизу живет девочка… Девочка Серво. Она недавно смоталась.

Ее профессиональная улыбка исчезла, уступив место профессиональной солидарности.

— Ну и что? — обдала она меня мертвенным холодом.

Я во что бы то ни стало должен был быстро растопить эту ледяную стену возникшей неприязни.

— Она приходила сюда и попросила платье. Она удрала, и я хочу знать из-за чего.

— Может быть, ей захотелось посмотреть город. Откуда мне знать. Смотри, приятель, ты…

— Послушай, детка, она по шейку в дерьме. Если хочешь, чтобы она им захлебнулась, тогда валяй, гони волну. Ты знаешь, я ведь могу выяснить это и в другом месте.

Мои слова ей явно не понравились, и она задумалась, прикусив губу. Может быть, она сочла мою физиономию достаточно честной, потому что наконец сказала:

— Она испугалась.

— Серво?

— Она не сказала. Она была почти в истерике и связно не говорила. Ей нужна была хоть какая-нибудь одежда.

— Она сказала, куда собиралась пойти?

— Насколько я могу судить, она была чем-то до смерти напугана и хотела уехать из города. Может быть, Серво поработал над ней. Он мастерски проделывает такие штучки. После них не остается следов. Впрочем, он может и со следами, с него станется.

— Значит, он избил ее?

Она опять несколько секунд молча покусывала губу.

— Нет… Здесь что-то другое. Она бормотала о вечерних газетах, о том, что она будет следующей и что-то еще в этом роде. Мне передалось ее состояние, и я слишком много суетилась, поэтому не особенно обращала внимание на ее слова.

Я поблагодарил, открыл дверь и сказал, что разыщу ее.

— Я надеюсь, — улыбнулась она. — Если кто-нибудь спросит про зеленое платье, ты ничего не знаешь.

— Не беспокойся.

— Этот ублюдок не позволял ей выходить одной на улицу. Он делал все, чтобы держать ее на привязи.

— Ей нравилась такая жизнь, не правда ли?

— Черт возьми, она получала все, что хотела. И она все время говорила, что уедет в следующем году. Все, что ей было нужно, — это маленький домик в Калифорнии.

— Еще раз спасибо, — сказал я и закрыл дверь.

Неподалеку оказался газетный киоск. Я купил местную газету. На первой странице красовалась моя физиономия и перечислялись все преступления, совершенные Джорджем Вильсоном. Крупным шрифтом была выделена строчка, где говорилось, что я скрываюсь где-то в городе. Последний абзац тоже привлек мое внимание. Из него следовало, что розыском Джорджа Вильсона занимается и ФБР.

Да, они разошлись не на шутку. Я иду на контакт с Линдсом, добиваюсь у него передышки, а Дядя Сэм аннулирует ее.

Но заметка, которую я искал, оказалась на четвертой странице. Маленький, не более четырех дюймов, столбец с приметами женщины, покончившей самоубийством. Двое детей видели, как она прыгнула в карьер. Они стали звать на помощь, но когда ее вытащили, было уже поздно. Вскрытие показало, что она находилась в состоянии алкогольного опьянения. Бармены в придорожных барах и ресторанчиках опознали ее и засвидетельствовали, что она пьянствовала в компании мужчин. Отпечатки ее пальцев нашлись в городском отделе здравоохранения. Погибшая оказалась официанткой из «ABC-Дина». Самоубийство произошло, по возникшей версии, в результате раскаяния в недавнем убийстве своей соседки. Видимо, угрызения совести, писалось в заметке, сделали ее жизнь невыносимой. Далее репортер приводил ее имя — Ирен Годфри, и адрес в Сосновом Бору. И все.

Картина начинала проясняться. Это все равно что прийти в кино, когда половина фильма уже прошла, и гадать, как он начался. К концу фильма очень даже запросто можно понять причины, видя следствия. Но полной уверенности все-таки нет — до тех пор, пока не спросишь соседа, смотревшего все с самого начала. Если, впрочем, он захочет рассказать тебе.

Я сложил газету и сунул под сиденье. Моя рука наткнулась на револьвер, положенный туда раньше, и погладила холодный ствол. Я вытащил его, проверил и убрал на прежнее место.

Через двадцать минут я находился на автовокзале. Было темно, тускло светились лишь лампочки дежурного освещения. Я припарковал машину и направился к билетной кассе, стараясь держаться в тени. Зал ожидания был почти пуст. Двое спали на скамейках, молодая женщина пыталась укачать разоравшегося младенца. На окошечке кассы решетка была опущена, но через неплотно зашторенное окно я увидел Ника, убирающего бумаги в ящик. Неподалеку, стараясь слиться с ночью, стоял Такер с незажженной сигарой во рту. Ага, а вот и второй, пристроился на ящике. Такер чиркнул спичкой и стал прикуривать. Я увидел его лицо. Молодой, отлично одетый — ну прямо процветающий адвокат.