Долгое падение

В тот же самый день он был Цветком, потому что он сорвал мне цветок, когда мы гуляли по небольшому парку у Саутуоркского моста. Потом он стал Пепельницей, потому что у меня было ощущение, будто я целуюсь с пепельницей, а ведь Пепельница — это совсем не Цветок. Теперь понимаете, о чем речь? Люди меняются по миллиону раз на дню, и он понимает это намного лучше, чем вся западная культура. Потом я дала ему еще одно имя, но не очень приличное, так что пусть оно останется нашим с ним секретом. Называя то имя неприличным, я лишь хочу сказать, что, вырванное из контекста, оно вам покажется неприличным. Оно неприлично, только если вы без должного уважения относитесь к мужской физиологии, а по-моему, это куда неприличнее с вашей стороны.

В общем, эта теория… На самом деле по общепринятой точке зрения — когда у всех только одно имя — есть единственное преимущество: всегда знаешь, как обратиться именно к тому человеку, который тебе нужен. Но это лишь одно маленькое преимущество при множестве серьезных недостатков, в том числе и самый страшный недостаток: имена — это чистой воды фашизм, поскольку нас лишают возможности самовыразиться в качестве людей и сливают всех в общую серую массу. Но так как я много о нем говорю, я лучше буду называть его только одним именем. Безсобаки — вполне сойдет для этой цели, потому что оно оригинальное и намного лучше, чем имя Собака, — ведь вы тогда можете подумать, будто я говорю о какой-нибудь гребаной собаке, а это не так.

В общем, Безсобаки привел меня к себе домой после бара. Честно говоря, я не думала, что у него есть дом. Он был похож на человека, которому не сидится на месте, но я встретила его в удачный момент. Правда, у него был не совсем обычный дом. Он жил в магазинчике за станцией «Ротерхит». Это был не магазин, переделанный в жилое помещением просто магазин, только там ничего не продавалось. Раньше это был обычный магазинчик, в котором торговали всякой всячиной, там были полки, прилавки и огромная витрина, которую он занавешивал простыней. У Безсобаки даже была спальня, которая раньше, наверное, служила кладовой. На самом деле в магазинах вполне удобно, если только смириться с мелочами. Можно складывать вещи на полки, ставить телевизор на прилавок, где раньше стояла касса, достаточно бросить матрац на пол — и у тебя есть кровать. В магазинах есть туалеты, и вода, хотя ни душа, ни ванной там нет.

Оказавшись там, мы тут же занялись сексом — просто чтобы больше не думать об этом. Раньше я занималась сексом только с Чезом, и ничего хорошего из этого не вышло, но с Безсобаки все было хорошо. Оказалось, от многих вещей есть толк — с Чезом я этого не знала, потому что у него все не очень-то получалось, да и у меня не очень-то получалось, так что в итоге получалось непонятно что. Но на этот раз и у Безсобаки все получилось, и у меня тоже, и стало намного понятнее, почему людям хочется заниматься этим снова и снова. Все говорят про важность первого раза, но ведь самый важный — именно второй раз. Или, по крайней мере, второй человек.

Вы посмотрите, как глупо я себя вела в первый раз: я буянила, плакала, сходила сума. И если бы я и во второй раз так себя повела, ничем хорошим это бы не закончилось. Но мне было все равно, увижу я Безсобаки еще раз или нет. А ведь это уже прогресс, правда? Ведь примерно так нужно себя вести, если собираешься преуспеть в жизни.