Долгое прощание (сборник)

Мы прошли через двойную дверь окружной прокуратуры. Телефонный коммутатор не работал — связь была на ночь- выключена. На месте вахтера никто не сидел В некоторых кабинетах горел свет. Спрэнклин открыл дверь маленькой освещенной комнаты, в которой находились письменный стол, шкаф с документами, два или три стула и приземистый мужчина с квадратным подбородком и тупыми глазами на красном лице. При нашем появлении он поспешно убрал что-то в стол.

— Вы могли бы постучать,— зашипел он на Спрэнклина.

— Извините, мистер Гренц,— пробормотал тот.— Я сейчас думал об арестованном.

Он втолкнул меня в кабинет.

— Снять с него наручники, мистер Гренц?

— Не знаю, зачем только вы их надеваете,—ядовито заметил Гренц.

Он смотрел, как парень освобождал мои руки. 1\люч от наручников был у того на громадной связке, и он с трудом нашел его.

— Все в порядке, убирайтесь,— сказал Гренц. — Подождите в коридоре, пока я не позову вас.

— У меня кончилось время службы, мистер Гренц.

— Оно кончится, когда я скажу.

Парень покраснел и протиснул свой толстый зад в дверь. Гренц мрачно посмотрел ему вслед и, когда дверь закрылась, обратил взор на меня. Я подвинул себе стул и сел.

— Я еще не разрешил вам садиться,— прошипел Гренц.

Я вынул из кармана сигарету и сунул в рот.

— И курить я вам не разрешал,— зарычал Гренц.

— В камере мне разрешено курить. Почему здесь нельзя?

— Потому что это мой кабинет. Здесь я распоряжаюсь.

Сильный запах виски потянулся над столом.

— Выпейте еще немного, это успокоит вас, — сказал я.— Мы, так сказать, вам помешали.

Он резко откинулся на спинку кресла. Лицо его стало багровым. Я зажег спичку и закурил.

После длинной паузы Гренц тихо сказал:

— Ну хорошо, вы упрямый парень. Твердый парень, не так ли? Знаете что? Сюда приходят парни любого роста и любого вида. Но отсюда все они выходят одинаковые, а именно — маленькие. И все одинакового вида, а именно — сгорбившиеся.

— О чем вы хотели со мной поговорить, мистер Гренц? И пожалуйста, не стесняйтесь моего присутствия, доставайте свою бутылку, если хотите выпить. Я тоже иногда прикладываюсь, если устаю, или нервничаю, ил много работаю,

— Кажется, тот переплет, в который вы попали, не произвел на вас большого впечатления.

— Я вообще не нахожу, что попал в переплет.

— Это мы увидим. А пока что я хочу получить от вас полные и обстоятельные показания.

Он показал пальцем на магнитофон, стоящий на столике возле письменного стола.

— Сейчас мы запишем на ленту, потом отпечатаем, если ваши показания удовлетворят прокурора, возможно, он освободит вас с обязательством не уезжать из города. Итак, давайте!

Он включил магнитофон. Голос у Гренца был холодный и язвительный до предела Его правая рука все время тянулась к ящику стола. Он был молод, однако на носу у него уже отчетливо виднелась сетка сосудов. Белки глаз тоже имели нехороший вид.

— Мне это уже надоело,— ответил я.

— Что надоело? — проворчал он.

Дикие люди в диком кабинете говорили дикие слова, которые ровным счетом ничего не значили. Я просидел 56 часов в камере предварительного заключения. А почему меня посадили? По подозрению. Вы поздно вечером послали за мной этого запуганного паренька. Неужели вы считаете, что 56 часов одиночества превратили мой мозг в кашу? Неужели воображаете, будто я расплачусь у вас на груди и буду просить вас погладить меня по головке, так как я был так ужасно одинок в громадной тюрьме? Выбросьте это из головы, Гренц! Выпейте и будьте человечным. Я вполне понимаю, что вы просто делаете свое дело. Не приставайте ко мне, это вам ничего не даст.

Он сидел, слушал и смотрел на меня, затем кисло улыбнулся.

— Очень милый разговор,— заметил он.— Так, значит, вы отреагировали. Ну, теперь начинайте давать показания! Хотите отвечать на вопросы или просто расскажете все по порядку?

— Я не стану давать никаких показаний. Вы юрист и знаете, что я могу не давать их.

— Это верно,— холодно сказал он.— Я знаю законы, знаю и полицейские методы. Я даю вам возможность выйти на свободу. Если вы этого не хотите, то я знаю, что мне делать. Завтра утром я отведу вас к судье и он устроит вам предварительный допрос. Может быть, вас освободят под залог, хотя я против этого. Если вы этого добьетесь — прекрасно. Это будет стоить вам кучу денег.

Он взглянул на бумажку, лежащую перед ним на столе, прочел и перевернул ее.

— В чем меня обвиняют? — спросил я.

— Параграф тридцать второй, пособничество. Расценивается как преступление. За это можно получить до пяти лет в Квентине.

— Поймайте сначала Ленокса! — сказал я наугад.

Гренц что-то знал, я чувствовал это по его поведению.

Кое-что у него было.

Он откинулся на спинку кресла, взял авторучку и стал медленно перекатывать ее между ладонями. Потом засмеялся. Он получал удовольствие от своей роли.

— Леноксу трудно скрыться, Марлоу. Чтобы задержать преступника, обычно нужно иметь фото, и хорошее фото. Но для Ленокса этого не требуется. На лице его шрамы, волосы седые, и это в тридцатипятилетнем возрасте. У нас есть четыре свидетеля, возможно, даже больше.

— Свидетели чего?