Долгорукий. Суетолог Всея Руси. Том 2 (СИ)

— Безусловно, союз между нашими родами был бы чрезвычайно выгоден, — начал он, — Однако я вынужден вас огорчить — княжна Мила уже обручена с наследником рода Лыковых, князем Владимиром.

— Наследник Лыков не производит впечатление человека, способного защитить Милу, — улыбнулся я.

— Слово уже дано, — вздохнул князь, — А я не могу забрать его назад. Иначе это будет огромный урон моей чести. Урон для всего рода Пушкиных.

— А что если Лыковы сами отзовут свое решение? — улыбнулся я, — В таком случае нет никакого урона чести Пушкиных.

Князь Сергей Александрович на мгновение задумался.

— Так-то оно так, — неохотно произнес он, — Однако они его не отзовут.

Мила и Настя в ходе своей борьбы случайно задели блюдо с салатом. Сорвавшись с края стола, оно полетело на пол.

Я тут же вскочил на ноги, немного ускорившись. Схватив тарелку до того, как она упала на стол, я поставил ее на место. Затем отвесил девицам по легкому подзатыльнику и вернулся на свое место. Как ни в чём не бывало.

Пушкин, привлеченный звоном посуды, начал поворачиваться в сторону девушек. Я постучал пальцем по столу, привлекая их внимание. Те зыркнули в нашу сторону, увидели движение Пушкина и тут же прекратили потасовку. Отпустили друг дружку и сделали такой вид, будто ничего и не происходило. Чисто две культурные барышни сидят за столом, как ни в чём не бывало.

Однако взлохмаченные прически и чуть смазанный макияж выдавали их с головой. У Милы так вообще размазалась помада, сделав ее похожей на Джокера. А у Насти часть волос, словно наэлектризованные, встали дыбом.

Но обе делали вид, что они культурные и благовоспитанные ангелочки, свято блюдущие этикет.

— Право, юные сударыни, полно вам соперничать! — с укоризной произнес князь Пушкин, который сразу всё понял.

Девушки смущенно замерли с вилками на изготовку. Их улыбки оставались крайне натянутыми.

— Что ты, папенька! — Мила улыбнулась самой светлой улыбкой, на которую была способна, — Мы с княжной Демидовой все осознали!

— Да, да, да, — закивала Настя, — Мы оставили вражду позади!

— Муа! — Мила притянула к себе Настю и влепила ей в щёку смачный поцелуй.

— Муа! — Настя не осталась в долгу и, притянув к себе Милу, влепила поцелуй уже ей.

Сергей Александрович лишь вздохнул. Кажется, эти муси-пуси его не слишком убедили.

Стоило лишь Пушкину снова повернуться ко мне, как Мила схватила салфетку и поспешно вытерла губы. А потом свою щёку. Тоже самое и сделала Настя. Удивительно, как не побежали в ванную, горло полоскать.

Но тут их заинтересовал другой вопрос — куда делась пироженка? Мила и Настя начали оглядываться по сторонам, а потом с подозрением уставились друг на друга.

Вера быстро доела остатки пироженки и, скромно опустив глазки, промокнула губы салфеткой.

«Я няша, я тут ни при чём», — говорил ее вид.

— Сергей Александрович, — сказал я, — Можем ли мы поговорить наедине?

Князь Пушкин бросил на меня быстрый взгляд. Потом посмотрел на потолок, словно о чем-то раздумывал.

— Мила, — произнес Сергей Александрович, бросил взгляд на дочь, — Покажи нашим гостям, где у нас ванные комнаты.

— Но папа… — Мила надула губки.

— Вам с княжной Демидовой надлежит привести себя в порядок, — произнес Пушкин. Его голос звучал добродушно, но твердо.

Мила надула губки и бросила на меня обиженный взгляд. Она явно не хотела уходить и оставлять меня один на один с князем. Но отец посмотрел строго, и княжна не посмела перечить.

Настя фыркнула и встала из-за стола одним грациозным движением. Окинув презрительным взглядом обстановку, будто все здесь было ниже ее достоинства, она выплыла из столовой. Вера потопала следом, осторожно топая каблучками.

Как только все три девушки вышли, атмосфера в комнате сразу изменилась. Слуги тенью скользнули за дверь, оставив нас с князем наедине. Даже шторы на приоткрытых окнах перестали шевелиться, словно резко стихли сквозняки.

— Говорите спокойно, — спокойно сказал князь, заложив ногу на ногу. Его пальцы постукивали по столу, выдавая легкое нетерпение, — Никто ничего не услышит. Слово князя.

Сказав это, он достал из нагрудного кармана блокнот и ручку и что-то быстро записал. Как будто делал пометку.

Он применил свой Дар? Я уже видел однажды, как Пушкин делал какую-то запись в свой блокнот.

Я огляделся. В полумраке комнаты атмосфера стала еще более загадочной. Сквозь приоткрытое окно доносился шелест листвы. Раздались быстрые хлопки крыльев — где-то рядом пролетела птица.

— Мы, к слову, кажется, еще не обсуждали вашу награду за спасение княжны Милославы, — произнес Пушкин задумчиво.

— Что вы, князь, пустое, — я махнул рукой, — Я спас Милу не ради награды, а потому что не мог по-другому.

— В высшей степени благородный поступок, — кивнул Пушкин, — Так о чем вы хотели поговорить?

— О двух вещах, — сказал я, — О Миле и о вашем поместье.

— О, вот как, — он приподнял бровь.

— Это, наверное, немного трудно будет объяснить, — задумчиво произнес я.

— Ну вы уж постарайтесь, — Пушкин поднес ко рту чашку чая.

— Знаете ли вы про Тёмного бога, которого я одолел?